Большие собаки.

Большие собаки.

Вечер пятницы выдался жарким, качественным киевским вечером раскалённого бетона. А чего ждать от июля? Дома дрожат и расплываются в поднимающихся от асфальта потоках горячего воздуха. Невысокие акации еле шевелят сизыми с изнанки листьями, солнце висит в одной точке линялого неба и оттуда неспешно плавит покорный город. Из машины выныриваешь в вязкий воздух середины лета. Рубашка моментально прилипает к спине, а туфли уподобляются двум, вполне производительным, автономным домнам. А раз сегодня была встреча с заказчиком - по этому случаю необходим галстук, который впивается в шею, ворот промокшей рубашки и ремень натирают кожу, и раздражаешься от этого весьма. Со стороны набережной вразвалочку проходят коротавшие день в шортах, а то и без. Проводишь глазами – и всплывают в голове все те эпитеты, что старик Маркс употреблял, говоря о непримиримой вражде классов. Век толерантности, приходится учиться сдержанности, утешаясь тем, что сегодня пятница, ты в пяти шагах от холодного душа, после которого можно ходить босиком, в холодильнике лежит пара зелёных бутылок «Lech». А мир, в общем-то, прекрасен и «Приходит Пиппа». Не о морозе же мечтать, в самом деле.
Попав в квартиру, Сергей первым делом уселся на стул в прихожей, снял черные «Баркеры» и аккуратно поставил в шкаф. Потом стянул носки, швырнув перед собой на прохладный плиточный пол.
- Гадские папы, - произнес укоризненно, - липнете ко мне, утомили! Постираю, не помилую. И не надо мне ваших возражений! Слышал я. Постираю - все тут.
Возможность безнаказанно разговаривать с неодушевленными предметами окружения – это компенсация одиноким. Пока вы живете в общежитии – опасайтесь подобного. Сдадут врачам, а койку займут жаждущие.

Переодевшись после душа, Сергей достал бутылку пива и развалился в кресле, задрав ноги на столик. Вечернее солнце висело точно посреди прямоугольного оконного проёма, и прогревало комнату изрядно. Но здесь, в квартире, это вполне устраивало, он не опускал жалюзи и щурился на панораму города в окно, пододвинув вентилятор к ногам.

Вид был знатным, и смотреть в окно не надоедало уже несколько лет подряд. Зима, лето, дождь, снег и туман только делали лежащий под ногами Киев интереснее. Квартира эта, на 23м этаже дома у Московского моста, досталась ему почти случайно три года назад.
Как и много других приятных случайностей, жилье попало  в руки с подачи друга Коляма, с которым они делили комнату в общаге. Николай был старше на три года, из «мажоров», но мажоров необычных. Хотел всего в жизни добиться сам. Закончив школу, поступил в музыкальное училище по классу гитары, отучился там два года и подался в народ - помощником моториста на небольшой теплоходик, ходивший по Черному морю. Ещё через год остепенился, внял просьбам отца и подался на первый курс Киевского Политеха. В длинной очереди на поселение в общагу он первым подошел к Сергею с предложением делить комнату. Там, вообще-то, должны были жить трое, но пронырливый Колям уже нашел «мертвую душу» по сходной цене.
Они были очень непохожи, но подружились быстро, как это бывает при разных «бэкграундах», но одинаковых ценностях. Колям приволок с собой отличный музыкальный центр, а Сергей тоже был меломаном. Сергей много времени проводил на тренировках, Коля – играл в группе, и вечерами, встречаясь в комнате, они гармонично сосуществовали. Через три года оказалось, что друга лучше у Сергея нет.
После первой сессии по всей общаге прокатилась волна повального увлечения Стругацкими, кто-то нарек Николая видоизмененным именем кота Каляма, –  с тех пор эта кличка прилипла.
После окончания, Колям немедля женился и стал работать в папиной компании. В плюсах были: отличный английский, обаяние, и непрошибаемое добродушие. Скоро он подмял под себя все продажи завода за рубежом, и справлялся с этим неплохо.

Колямов папа был директором (а потом и собственником) некого механического завода в Одессе. Пару лет назад предприятие вложилось в строительство огромной квартиры, которую планировали использовать под офис Киевского представительства. Потом представительство не создали, а денежки уже были перечислены. И папа - директор хотел продать её с баланса предприятия своему сыну. Проблема была только в том, что (по невероятной случайности) папа и сын носили одну фамилию. А это было как раз нехорошо, с точки зрения профсоюза, налоговой и прочих представителей общественности. Колямыч обратился к Сергею. Квартиру оформили на Войцеховского, и поделили. Носителю не-директорской фамилии отпилили 50 кв.м., и он сделал себе двухкомнатную с окнами во всю стену. Большую часть суммы пришлось занять у того же папы Николая, а потом ещё и много бегать с закреплением перепланировки, оформлении Колямовской жилплощади в отдельную с последующей передачей прав, и тому подобное. Но теперь и он, и Колям имели по квартирке с прекрасным видом на Рыбальский полуостров, и каждому достался хороший сосед. Плюс все это получилось невероятно дешево, потому что продавал-то папа-директор. В общем – живи и радуйся такому подарку.

Не упомянутым пока, но большим преимуществом их квартир был балкон. Собственно, не балкон, а терраса, шириной почти в пять метров. Это был предпоследний этаж, и дом суживался уступом, сводя два подъезда в один, зато полноценный пентхаус с видом на все четыре стороны света. Жителям предпоследнего этажа досталось по террасе, не входившей в планировку квартиры. Но что нам казуистика БТИ-шных планировок? Скука, право. Все вокруг врезали балконные двери и отгораживались. Сергей с Николаем тоже переделили небольшим заборчиком из красивого кирпича свой участок крыши. В припадке трудолюбия Сергей самолично сколотил большой ящик из досок, и привез из лесу от Десны метровую сосну плюс три бонусных мешка земли. В тот день лифт удачно не работал, и он молча пыхтел весь вечер, поднимая землю на небо 23го этажа. Но зато на Рождество в прошедшем году он и семья Калямыча сэкономили на ёлке. Сосна прижилась, иголки её были «домашними» - длинными и мягкими, даже немного вились.

Ремонт и взятки в БТИ съели почти все сбережения Сергея (и его родителей), поэтому долгое время после переселения из мебели у него были только матрац на полу, ящик с сосной, табуретка у подоконника на кухне и, пожалуй, сантехника. И ещё он сколотил некое подобие трапеции в маленькой комнате и развесил на ней одежду. Скрещенные вёсла висели на стене и были самой важной деталью меблировки. Хозяин квартиры все же КМС по гребле на четверках. Серьезные занятия он оставил на 5м курсе института, и с тех пор немного располнел. Особенно за последние полтора года, после покупки машины. Темно-зеленый дизельный универсал «Октавия» был выбран лично Колямом в Праге. Потом пригнан и растаможен одним из его многочисленный одесских знакомцев. Собственно, Сергею ещё было не до машины, но Колям был непреклонен.
- Бери под беспроцентный кредит. А я за это буду кататься иногда. Разве можно не купить авто такого цвета?
Спорить с ним Сергей не умел. У Коляма получалось так, что он просит сделать одолжение и принять машину.
Обстановка в квартире появлялась постепенно, по причине выплат долга. Но дела на работе в то время шли удивительно хорошо, и постепенно комнаты заполняла мебель, такая же большая и неповоротливая, как её хозяин.
Вот и все, что описывает быт Сергея Войцеховского, 25 лет от роду, технического директора компании «R.A.N.G.E. Software».

Вспомнив про свою угрозу носкам, Сергей встал и собрал по квартире все темное в стирку. Собственно, у машинки стояла корзина для грязного белья, но свободолюбивая одежда туда попадать никак не хотела, всякий раз приходилось ловить её по комнатам. Проходя мимо большого шкафа в прихожей, он встал напротив, глядя в зеркальную стенку. Оттуда настороженно смотрел здоровый дядя в трусах и с ворохом одежды в руках, «лицом похожий на болгарский перец», по определению того же Коляма. Смотрелся в зеркало он частенько, но не был в восторге от собственной внешности. Вольно же Коляму шутить, раз он похож на киноактера: иногда на молодого Шона Коннери, иногда на Бодрова-младшего, и всегда – на Джеймса Дина. Из известных личностей Сергея сравнивали разве что с Эдвином Ван дер Саром, да и то всегда с мерзкой приставкой «потолстевший».
У человека в зеркале волосы торчали, как солома. Сергей стал боком и вздохнул. Если ты хоть немного похож на Ван дер Сара – разве обрадуешься наметившемуся двойному подбородку, и округлому животу, наросшему поверх квадратиков пресса. Их, этих квадратиков теперь было вообще не видно, даже если мужественно втянуть пузо. По этому поводу в голове возникали примитивные комплексы, и всякий раз обещалось себе с понедельника удвоить нагрузку на утренней пробежке и купить абонемент в Sportlife. Из всех ровесников Сергей был самым массивным, и поэтому становился предметов шуток, что не всегда приятно. Колям острил на этот счет беззлобно, но метко. У него абонемент был, лежал на самом видном месте на столике в прихожей уже полгода никем не потревоженный.

Забросив одежду в стирку и, с наслаждением шлёпая босыми ногами по холодным плиткам пола, подошел к холодильнику за второй бутылкой. В это время на подоконник с наружной стороны с грохотом запрыгнул рыжий кот и, плотоядно облизнувшись, уставился на Сергея. Это был любимец Натали, Калямовской жены, по имени Папа Хэм, но после кражи со стола дорогой и красивой рыбы дорадо, Сергей мстительно называл кота Сволочью Беджицки. Что странно – тот бодро откликался на это нагромождение шипящих.
Сволочь Беджицки исчез с подоконника и вошел через балкон. Сел под стулом и негромко мяукнул, обозначая, что он здесь и всё под контролем.
В это время зазвонил телефон. Сергей потянулся за трубкой и пропел высоким голосом “Padlа Bedzycki, slucham!”. Вряд ли это с работы, можно и покуражиться.
- Сергей? – неуверенно спросила трубка.
- Эээ? - выдохнул Сергей, и замолк, чуть не упав со стула. Только один человек произносил его имя с придыханием на букве «г». Получалось «Серх-хей».
- Ира,- прохрипел он наконец, - это ты. Как здорово!
- Это я, - рассудительно заметил звонкий голос из трубки. – Но поясни мне, кто такой «Падла Беджицки»?
- Вообще-то - Сволочь Беджицки, это местный кот. Он у меня секретарем подвизается. А падла – вольный перевод на западнославянские языки.
- Ты завел кота? А как же большая собака, о которой ты столько говорил? Та, с футболки. Передумал?
- Отчего же. Кормить его и гулять некому. Так что я сам себе большой собака.
- Это я допускаю, но откуда кот, как у некой одинокой бабушки?
- Не надо злорадства, кот не мой, он взят взаймы. А вот про одиночество можно ли поподробнее?
- Та пожалуйста! Ты мне когда ещё грозил прогулкой на яхте? Завтра подходит?
Она говорила легко и непринужденно, как раньше. Словно за это время ничего не поменялось, и они продолжают разговор, прерванный только вчера, а не три года назад.
- Шепчешь! Подходит всегда! Но, всё же, это было очень давно.
- Обещания не должны иметь срока годности. Где встретимся?
- Я заеду за тобой.
- Ты знаешь, где я теперь живу?
- Знаю, - тихо сказал Сергей.
Трубка немного помолчала. Испугавшись, что он опять сказал не то, бодро продолжил:
- Буду завтра в полдевятого у мусорки, не перепутай. Моё авто – темно- зеленое, а она у тебя – серая, если не ошибаюсь.
- Не ошибаешься, мой мусорный гений. Как дела? И где, главное, собака? Я разочарована.
Про дела болтали минут сорок. Бутылка опустела, кот уснул. Положив трубку, Сергей мечтательно уставился в потолок. Сердце бодро гнало кровь, в предвкушении завтрашнего дня.
- Я так скучал по тебе, - сказал он в окно. - Я так скучал по ней, - медленно повторил, и больно укусил тыльную сторону ладони, - что не могу поверить. Ирка, ты действительно мне позвонила?
Он встал, включил Evanescence, и, пританцовывая, стал подбирать гардероб. Найковская футболка без рукавов - удачно подчеркнет плечи, скрадывая живот. Синие джинсовые шорты с сенбернаром в желтом квадратике – потому что любимые. В них чувствуешь себя легко и естественно, да и собака эта упоминалась. Сандалии. Шляпа с полями – чтобы не обгореть. Все.

С яхтой не получилось – хозяин сам был намерен на ней покататься. Тогда Сергей забежал к Коляму и взял его 2х местную надувную моторку, насос, мангал, пару кресел и тент. Колямыч был рыбаком, и подобные штучки у него водились в изобилии.
- Шо так, - лениво поинтересовался хозяин, - рыбачить мимо меня?
- Мне Ирка позвонила. Едем с ней завтра за город.
Колям поднял брови:
- Ты уверен, что это к добру? Все эти призраки прошлого, белой акации гроздья пушистые?
- Душистые, и вообще - иди ты! Я только и мечтал о её звонке столько времени. Все супер, лучше и не придумаешь!
- Смотри,- поморщился Колям. - Не нравится мне всё это. Куда едете?
- На Десну.
- Лодка тогда зачем?
- А вдруг она покататься захочет? Там до моря полчаса – переедем.
- Так там вода цветет.
- Колям, давай манатки - и я тебя умоляю!
- Молчу, - покорно ответил тот, и пошел волочь лодку из кладовки.

Загрузив все в машину, Сергей снова уселся у окна, чтобы предаться грезам. Закат, навсегда отдавший своё предпочтение розовому цвету, подсветил стены Оболонских коробок, асфальт улиц и нижние кромки туч. В затоке у Рыбальского острова вода блестела мертвым серебром. Завтра обещают дождь, но может и пронесет.
Ира любила дождь. Раньше они часто выходили гулять, когда начинало капать с неба. Прятались под деревьями, на пустых автобусных остановках, под козырьками домов. Она забиралась с ногами на скамейку, обнимала колени, и Сергей развлекал её болтовнёй. Рассеяно слушая, то ли его, то ли шелест капель в листве, - Ира смотрела поверх коленей. Первый раз Сергей обнял и поцеловал её в мае, в страшную грозу. Небо потемнело, и весь мир был отрезан вальсирующими седыми струями. Резко похолодало, а Ира была в легком платье, и Сергей укрывал её своей джинсовой курткой. Лица сблизились, он поймал её взгляд и решился. Жаль только, что эти майские грозы так коротки.

Их знакомство состоялось на студенческой вечеринке в квартире, которую снимал Сергеев одногруппник. Скованный режимом тогда ещё член сборной университета сидел на диване в углу, держал стакан сухого вина, со скукой рассматривал окружающий мир, и размышлял о вежливости как способе потерять время. Уйти сейчас – заметят и неудобно. А веселье уже длилось больше 2х часов, остальные участники унеслись далеко вперед, на крыльях высокоскоростных напитков. Сергей, пользуясь правом более трезвого, завладел пультом от муз центра, порылся в дисках, недовольно поморщился. Слушать положительно нечего, разве вот чудом затесавшийся старый альбом Def Leppard.
Со стороны стола раздался протестующий возглас, девушки требовали «поставить повеселее»».
- Что может быть веселее, - миролюбиво ответил Сергей, - такая милая попсня. Но имейте терпение, я включу. Потом. Если захотите.
В ответ заржали, как это умеют делать подвыпившие люди, когда в их мир, сведенный к размерам стола, проникает весточка извне.
Но скоро начались танцы для доброй половины приглашенных, и пришлось сдаться. Это означало и хорошую возможность выскользнуть незаметно. Если грамотно пользоваться диалектикой – жизнь полна удачных поворотов.
Сергей стал плавно, по возможности незаметно, перебираться к выходу. И некстати наступил на ногу девушке, которая сидела на диване. Она вскрикнула, и схватилась за ступню, согнувшись. Потом подняла голову.
- Слон какой-то, - произнесла с мукой, но глазах мелькнула искра иронии.
Посмотрев на неё строго, Сергей изрек, перекрикивая музыку:
- Ваши слова уместны, но как можно быть такой Вы неосмотрительной? Сидеть на диване нужно с ногами, потому что отдавят прохожие слоны. Тем не менее, я очень прошу о прощении. Покрыл себя позором. Боги мои, но что за день у врат Трои? Тени предков с утра смотрят на меня презрительно.
Девушка задумалась:
- Я не могу забраться с ногами, на мне юбка, - сказала она, наконец.
- Юбка? - Сергей поднял бровь, ему вдруг стало весело. - В таком случае, это Вас полностью оправдывает. Я уверен, что наступить на ногу даме в юбке – непростительно вдвойне. Ведь юбки часто свидетельствуют о хрупкости и высокой душевной организации. А сам, бывало, подумывал надеть юбку, чтобы засвидетельствовать миру свои хрупкость и глубину. Вижу, что там, в высоте наши души парят рядом. Елена, скажите, Вам не скучно?
- Было очень скучно, но потом заболела нога.
- Нога? В вашем возрасте? Должны быть очень весомые причины для этого.
Девушка окинула фигуру Сергея взглядом.
- Причина была очень весома, насколько я могу судить без весов. Скажите, а эти Ваши предки часто смотрят?
- Они делают это непрестанно, иногда, прекрасная Елена, мне кажется, что они только этим и занимаются. Но, в моем случае, - обычно любуются.
- Никакая я вам не Елена, - вставила девушка капризным голосом Булгаковской вахтерши.
- А это очень жаль, - подыграл Сергей. - Хотя Вы просто ещё не в курсе, я полагаю. Позволено ли мне узнать имя, род занятий и цель визита?
- Меня зовут Ира, я учусь в университете, романские языки. Сюда пришла по приглашению именинника. Праздновать.
- Празднуется?
- Не совсем. Скучно, танцевать не с кем, и ногу травмировали.
- Могу ли я загладить вину, предложив себя в качестве партнера для танцев? - Сергей присел на диван.
- Нет, я боюсь быть затоптанной. Да и пришла я с парнем, ему не понравится.
- А кто у нас счастливый парень?
- Благодарю за счастливого, его зовут Олег. Вон он, за столом болтает.
Олега он знал, тот учился на соседнем потоке. Стройный доброжелательный парень, как-то даже вместе отрабатывали лабу по физике.
- Прекрасный вкус! Милый старина Олег, что может быть лучше. Но ведь он занят застольем, почему ж Елена, Вы не там?
- Я там была, и мне надоело. Жду, когда он смоется.
- Разве можно так говорить? Вы подумали об имениннике, у него праздник сегодня.
- Это он так думает.
- Но, в любом случае, выход из–за стола произойдет нескоро, если судить по запасам выпивки. Вы любите кофе?
- Да, а что? Здесь есть только растворимый.
- Что Вы, я говорю о кофе, а не о странном порошке, который любит растворяться. Так вот, в знак примирения, — составьте мне компанию за чашкой в «Доме кофе», это недалеко и качество будет отменным.
Ира посмотрела на него с удивлением.
- Что жe Вас смутило, добрая девушка? Я всегда мечтал знать – что смущает добрых девушек?
- Признаюсь, у меня возник вопрос: а Вы в своем уме?
- Как никогда! В чем ошибка?
- Что я Олегу скажу? Что я намерена идти пить кофе с первым встречным?
- Со старым другом, прошу заметить. Очень старым, мне уже двадцать один. Блэк Джек, если по- простому. Добряк Олег порадуется, вверяя Вас моему неустанному попечению. Так что, если проблема только в этом – прошу Вас!
- Добряк — это точно, но не в этом вопросе. Убьет он Вас. А потом порадуется.
-Эта перспектива – словно задний план у Босха. Мрачно, никакой надежды, но я готов рискнуть. Так Вы идете?
- Об этом не может быть и речи.
- А если пить молча?
- Послушайте…
- Но ведь предки мне не простят! Это чудовищно — лишить даму половины её средств передвижения - и не напоить кофе после этого! Всё-всё, я не настырен, золото, а не человек (так предки говорят). Будь по-вашему. Пора, мне пора! Уж закат золотит занесённые пылью асфальты. Я буду ждать Вас у подъезда, в течении получаса. Когда веселье наскучит Вам окончательно — Вы выйдете глотнуть свежего воздуха и бодрящего напитка. Я  обеспечиваю охрану.
- Вы - Кевин Костнер?
- Нет, я Сергей, последний из Войцеховских. Пока последний — я младший в семье.
- Рада знакомству с последним из Войцеховских. Всего хорошего.
Сергей встал и поклонился.
- Прошу Вас, впредь сидите на диване только с ногами!
- Всенепременно!
Через полчаса Ира с любопытством посмотрела с балкона во двор. На скамеечке сидел Сергей и раскачивался, напевая. Если судить по выражению лица - безмятежно. Она вернулась к столу и прошептала на ухо Олегу:
- Пойдем скорее.
- Ир, ну что ты, все же только началось.
- Пойдем, а то меня уже пытаются похитить.
- Кто? - Олег сразу поднялся и оглядел комнату. В этом вопросе он не понимал шуток.
- Странствующие рыцари, но их сейчас нельзя увидеть. Ах, не делайте мне странных глаз, их есть у меня самой.
Олег крякнул, но поднялся. Когда они вышли во двор — на лавочке уже никого не было, и Ире от этого почему-то стало грустно. Как будто закончились новогодние мультфильмы. По дороге домой она нагрубила доброму Олегу по какому-то пустяковому поводу, он надулся и шел сзади.

Через полгода Сергей случайно встретился с Ирой на вокзале. Она тащила немыслимых размеров клетчатую сумку, стеснялась её базарного вида, и в глазах её была такая тоска от процесса, что нет нужды придумывать повод для общения.
- Елена! - завопил Сергей, перепрыгивая через лужу.
Запыхавшаяся Ира подняла глаза, поставила сумку в мокрый снег, и сдвинула шапку с промокшего лба. После этого улыбнулась. Приятно встретить этого слоноподобного юношу ещё раз. С сумкой эта радость возрастала многократно, и улыбка получилась очень радушной. Сергей ободрился.
Они премило болтали, по дороге в общагу на Ломоносова и, прощаясь, Сергей сказал.
- Вы абсолютно исключительная девушка. Я совсем не заметил вес баула. А ведь с любой другой попутчицей я был бы мертв уже на Голосеевской площади. Какая в Вас однако сила!
- Спасибо большое, Вы просто спасли меня! Когда родители готовят передачу – их невозможно упросить не заполнять весь объем. Ненавижу эту торбу!
- И где у нас родители?
- В Харькове.
- А! Мило, мило, мне подходит. К чему, заметьте, были все эти пустые разговоры о кризисе тяжелого машиностроения?
Ира засмеялась:
- Разве можно судить о тяжести харьковского машиностроения на основании веса одной лишь сумки?
- На основании этой конкретной сумки – можно. Но, хочу Вас незамедлительно уведомить, что тяжесть эта - нематериальна. Настоящее ей имя - тоска по новой встрече, и несть ея не в силах я. Повстречайтесь мне завтра!

С тех пор они начали встречаться. Куда девался Олег – Сергей благоразумно не спрашивал. Скоро стало понятно, что он и Ира – как близнецы. Родство душ, или как там это называют, но так бывает: люди встречаются и понимают, что всю предыдущую часть жизни им недоставало именно друг друга, этой легкости фраз, близости взглядов, вкусов и привычек. Удивительное чувство - достать в кафе из сумки понравившуюся книгу - и знать наперед, что Ира её непременно одобрит. Выносить суждение – и не сомневаться в том, что Ира оценивает это подобным образом: и вещи и идеи, и высказывания; им нравились те же фильмы, музыка. Оба любили цитировать песни, и скоро научились заканчивать цитаты друг за друга. Летом гуляли по городу, в ноябре вместе мерзли на Майдане, и отогревались в кофейне на Ярославовом Валу. В сумбуре той зимы, только одно было неизменно – её глаза. Сергей никогда потом не был в состоянии вспомнить что-либо ещё – только этот взгляд сквозь челку, поверх чашки кофе. Словно и не было тогда в жизни ничего стоящего, только прогулки по слякоти да уютные столики у окна. А за стеклом – зимние сумерки и слаженные танцевальные движения снежинок.
Прошло ещё пару месяцев, и снега не стало. Начиналась весна 2005 года, весна света, самых смелых надежд и удивительных перспектив. Пара людей, созданный друг для друга, встречающих весну в почти уже европейской стране.
В апреле Сергей заявил, что она - его прекраснейшая половинка, и сделал предложение, краснея и пыхтя от волнения. Ира отреагировала не так, как ожидалось – не упала в обморок от счастья. Засмеялась, чмокнула в щеку и сказала, что это прекрасно, но ей нужно ещё время. Сергей заволновался, и стал все настойчивее требовать общения. Он и так не мыслил ни минуты без Иры, а тут ещё внутренний голос стал вопить во всю свою внутреннюю глотку, что сейчас необходимо быть рядом, не давать Ире ни минуты покоя. Но чем сильнее он давил, тем отстранённее становилась Ира, все чаще уходя в себя, иногда отказывалась встречаться. Сергей настаивал, не понимая, в чем причина, и они ссорились. К тому времени он уже нашел работу, снял уютную квартирку на Теремках, и мысли о свадьбе становились все навязчивее. Отчужденность Иры расстраивала его несказанно, в безуспешных попытках понять причину Сергей нервничал ещё больше и обижал её. Ссориться стали чаще, и на более длительный срок. В такие недели он с головой уходил в работу, и скоро был повышен до руководителя проектов в голландской софтверной компании.
Директор, здоровенный норвег по имени (естественно) Эрик, пригласил Сергея в кабинет и сказал, потрепав по плечу:
- Человек такого масштаба обречен стать лидером. У нас в компании надо уметь настоять на своем.
Сергея повышали впервые в жизни, и он не смог оценить юмора, поэтому шеф похихикал в одиночестве.

Но, в целом, Сергей даже и не обратил внимания на смену статуса, и не прочувствовал перемен в карьере, потому что думал только об Ире, используя работу как способ отвлечься. Тем более, что за это неплохо платили.
При встречах теперь Ира бывала приветливой, кроткой и ласковой, словно провинившаяся кошка. Но всё чаще – печальной. На вопросы о причине её настроения - не отвечала, а сразу уходила в себя. И Сергей перестал их задавать. Встречая Иру, он напрочь забывал обиды. Обо всем остальном на свете - тоже.
В то лето Колям подбивал друзей на поход по Крымским горам. Сергею идея понравилась, звал он и Иру, но она не соглашалась. А когда Сергей решил, что сам не поедет, она сказала:
- Наверное, иди без меня. Мне нужно время, чтобы всё решить. Время без тебя.
- Но ответь мне, иначе не отстану. Скажи мне один страшный секрет.
- Секрет в том, что я тебя люблю Но страшно здесь не это, а я сама.
- Ты - единственно прекрасна. Когда вернусь – все решишь и будет, как раньше?
- Да, я решу и всё будет хорошо. Я не буду тебя больше мучить.
- Смотри, ты обещала!
Вечер перед отъездом они провели вместе, в Ботаническом саду. Поспорили о возможности эмиграции, Сергей периодически носился с идеей выехать в экзотические страны: Новую Зеландию, или Канаду. Ира, всегда умеющая настоять на своем, на этот раз очень легко соглашалась. Улыбалась, шутила. Получился чудный вечер, который они провели гуляя под цветущими деревьями. Уступив просьбе, Сергей даже пообещал не звонить до возвращения.
- Я сама позвоню. Мне сейчас тяжело – хочу побыть в тишине. Сама с собой. Это очень серьезное решение.
От Иркиной общаги Сергей пошел домой пешком. Все было готово к отъезду, собранный рюкзак стоял в прихожей, Приняв холодный душ, развесил полотенце на кухне и сел пить чай. Надо было бы уснуть, но никак не удавалось определиться: рад он отъезду или нет? С одной стороны – несколько дней без Иры не могут радовать. А с другой – в их отношениях появился нехороший привкус. Если бы его спросили- какой именно,- Сергей бы ответил: в последнее время Ира ведет себя сложно, сумбурно и непонятно. Не так, как раньше. И если ей нужна эта неделя, чтобы прийти в себя, – так можно и потерпеть. Он будет писать ей каждый день о своей любви, тоске и одиночестве в большой блокнот, и отдаст почитать по приезду. Это не может не сработать.
* * *

В Крым они выезжали на джипе Колямового папы. Коля, к тому времени уже женатый, должен был заехать за Сергеем на Теремки в шесть утра. Выйдя во двор с рюкзаком и палаткой, Сергей поежился от утренней свежести и стал ждать, опершись на ограду бювета. Неожиданно появилась Ира, - просто вышла из-за угла и с улыбкой направилась к нему. Сергей опешил:
- Ирка! Ты откуда взялась?
-Пришла пешком. Ты мне сам сказал, что выезжаете в шесть, вот я и прогулялась от общаги.
Сергей обрадовался, и привлек её к себе. Так они стояли, обнявшись, и молчали. Он гладил волосы на Иркином затылке, она тихонько дышала, прижавшись щекой к груди. Скоро появился Колям. Он высунулся из окна джипа и нарочито противным голосом запел:
- Разлучница- разлуууука…. В общем, я уже здесь.
Ира улыбнулась Коле и его жене, тут только Сергей заметил её заплаканные глаза.
- Ирка, ты что, я же скоро приеду. Хочешь – не поеду вообще?
- Ну что ты, дурачок, это я так. Все-все, я пошла, счастливо.
Она явно стеснялась прибывших, хотя знала Колямов достаточно хорошо. Отвергла предложение довезти её до общаги, поцеловала Сергея в щеку и пошла. Не успев отойти и пары шагов, вдруг бросилась обратно Сергею на шею и забилась в рыданиях. Его ухо и шея стали мокрыми от слез, подняв Иру на руки, Сергей бережно отнес к скамейке и сел. Сжавшись, она рыдала, вздрагивая, словно испуганный зверек. Колям с женой занялись загрузкой вещей, и демонстративно смотрели в другую сторону. Ирка сидела молча несколько минут, её тело совсем обмякло. Сергей все так же гладил волосы у неё на затылке и бормотал на ухо что-то оптимистичное. Когда Колям завел движок, Ира поднялась и сказала:
- Тебе пора. Со мной все в порядке. Иди.
- Но…
- Иди, я позвоню тебе через час.
В её глазах появился этот странный металлический оттенок. Сергей совсем сник.
- Но ведь тебе будет лучше, если я останусь.
- Нет, много хуже. Иди, ради меня, иди сейчас же.
Последние слова почти выкрикнула, откинув его руки, и быстрыми шагами пошла к перекрестку с Ломоносова, Сергей смотрел вслед, но больше Ира не оборачивалась.
- Вот так вот, - растеряно сказал он, сев в машину.
- А ты думал, - бодро отозвался Колям. - Кому теперь легко?
- Не беспокойся, - вмешалась Наталья, - ничего страшного. Я сама ужас как переживала перед замужеством.
 - Так ты считаешь, что это нормально?
- Люди все разные, но, думаю, бояться нечего. Она успокоится. Это ведь очень тяжело - принимать решение на всю жизнь.
- Чего тяжелого, - ворчал Сергей, но на душе становилось легче. - Нажимай да дуй!
- Да посильней! - Колям включил Iron Maiden и повел машину к Одесской площади.
- С утра, - пояснил он, - такая музыка – самое первое дело. И поменьше придумывай себе.

Когда на сердце муторно – дорога не есть лучшее лекарство. Собственно, ничто не есть лучшее лекарство в этом случае. Но ехать по новой Одесской трассе на хорошем авто было приятно, особенно если ты не за рулем, а комфортно лежишь на заднем сидении с термосом горячего кофе. Уже через четверть часа Сергей ощутил приносящую покой «полосу отчуждения», известную Остапу и Кисе Воробьянинову. Мимо летели дома, городской пейзаж сменился полями и редкими посадками. Солнце поднялось выше, а небо приобрело такой легкий голубой цвет, что не было сил грызть себя. Мрачные мысли ушли.
Ирка действительно позвонила примерно через час.
- Привет!- обычным тоном произнесла она, Сергей моментально растаял и заулыбался.
- Скажи Сергей! – потребовал он у трубки.
- Что за глупости?
- Ну скажи, очень надо.
Ирка помолчала. Потом почему-то вздохнула и сухо произнесла:
- Сергей.
- Не, не правильно, скажи по-людски.
- Я не хочу. Прошу тебя.

- Нет, это я тебя прошу, просто умоляю. Что плохого может быть в произнесении моего имени? Пожалуйста.
Ирка опять замолкла. Тяжело вздохнула.
- Действительно, что в этом плохого, Сергх-хей?
- Получилось! Можно на бис?
- Нет, нет.
Настроение у неё опять падало, это было понятно по тону. Что он всё время делает не так?
Ирка коротко пожелала успешного пути.
- Увидимся через неделю, - сказала она на прощание, и отключилась.
- Что-то здесь не так, - Сергей печально посмотрел на телефон. - Что-то определенно не так. Знать бы – что именно?
Он машинально отнял у Коляма бутерброд и стал жевать, отрешенно глядя в окно.
Придя в себя за Уманью, спросил у Наташи:
- А что, это правда так бывает, что лучше не видеться некоторое время?
- Не волнуйся ты, бывает.
- И у тебя так было? Или ты просто меня утешаешь?
- У меня не совсем так.
- Просто я очень красивый, - вставил Колям.
- Да, это все необычно, - продолжила Наташа, - но не надо переживать, я не обманываю, просто жаль тебя. Она пришла сама?
- Сама, - Сергей закрыл глаза, пытаясь пережить радость того момента, - я не ждал.
- Так ото и не ешь себя. Я ведь тебе не раз говорила - когда дело к свадьбе, - так и такие коныки девчата выкидывают. Успокойся, все идет хорошо.
- Ну, если к свадьбе… ничего не имею против, собственно.
Он опять погрузился в грёзы, периодически набирая номер Иры, хотя Колям с Наташей советовали не трогать её. Больше Ира трубку не брала, а Сергей пытался дозвониться всю последующую неделю, в нарушение договорённости. Отсутствие ответа расстраивало, но если вспомнить, как доверчиво она бросилась к нему в последние минуты расставания, на сердце становилось спокойно и радостно. Вечером, устроившись на плоском камне, Сергей писал в дневник. Это получалось легко, потому что все мысли устремлялись к Ире, и он вдавливал их в тесные коробочки слов. Ира с удовольствием прочтет эту сумбурную писанину, ей будет приятно видеть, что ни минуты не было ни минуты без мыслей о ней. Глядя со скал на море, распластавшись на горячих камнях, - так легко отдавать себя во власть мечтаний и мыслей скорой встрече.
Каждое утро, он вылезал из палатки и читал крошечное Евангелие. Мир вокруг был слишком хорош для человека, живущего в тесном городе. От колышущейся поверхности моря понималась дымка, разорванная на горизонте синей полосой воды. Пели птицы, а деревья, кустарники, да и сама трава пахли необычно. Черные ветви складывались в необычные узоры на фоне очень теплого неба. Мысли всякий раз уходили на второй план, даже самые приятные. Эта была неделя покоя и света, походной романтики и мышечной усталости. Он сделал все, что в его силах, а будущее зависит от Того, Кто всемогущ и вечен.

* * *

На обратном пути заехали в Одессу на день. К тому времени Сергей уже места себе не находил, - он звонил, посылал СМС. Ответом была тишина. И, хотя они условились, беспричинная тревога не давала покоя. Могла бы хоть "маякнуть" эсемеской, мол, в порядке. С прошлой среды он был «вне зоны покрытия», а с пятницы вне этой самой зоны был уже Ирин телефон. В воскресенье Сергей предпринял попытку уехать в Киев на поезде, но был уличен и сурово критикован. Тем не менее, вынудил этим доброго Коляма выехать на пару дней раньше срока. Слабые протесты родителей Колям сурово пресек:
- Мы в ответе за тех, кого приручили. А этот, чего доброго, сбежит с цыганами, и будут его показывать на ярмарках.
Выехали на рассвете, когда воздух Одессы, да и сам город удивительно свежи и свободны от толпы и её торопливого дыхания. Колям был бодр и напевал за рулем. Сергей смотрел в окно, а Наташа спала на переднем сидении. Так проехали почти половину дороги, потом проснулась Наташа, и Колям стал резвиться, виляя из стороны в сторону.
- Звонил, небось, уже стопсят своих разов?
- Ну да.
- И?
- Поза зоною.
- А шоб тобі! Дай-ка я «Країну мрій» включу, навеяло.
- Не переживай, – подключилась Наташа, - может телефон украли, или потеряла.
- Та не, вообще-то мы так договорились. Чтобы в тишине побыть, вне эмоций. Она так хотела.
- И ты согласился? – вмешался Колям.
- Да, а что?
Вместо ответа Колям только воздел руки к небу, но тут же опустил на руль.
- Как думаешь, - спросила Наташа, - а зачем это ей, если не секрет?
- В себе, говорит, разобраться надо. Попросила и все, не знаю зачем.
- Не нравится мне все это, - авторитетно заявил Колям.
- Ты не каркай. Кабута мине нравицца, - съязвил Сергей. - Шо делать, резать шо ли?
- Не! Не наш метод. Резать совсем не надо, ты только меня слушай,-  Колям покосился на жену, - я вишь как удачно пристроился.
Наташа улыбнулась, и потрепала его по волосам.
- Что же посоветуешь молодёжи?
- Все просто. И не надо было давать никакого времени ни на какие раздумья! Хапай девушку – и к алтарю. Пусть потом думает. Но будет поздно!
- Вези, - улыбнулся Сергей. - Похитим «січас же».
 - Нет, друг мой, «січас же» мы едем в «Опалкову Хату» и приведем там в порядок нервы, изрядно пошаливающие в последние дни. Это до чего докатиться можно – давать девушкам неделю на размышления! Куда идет этот мир! А завтра – на штурм!
- Нет, - Сергей весь напрягся, - это я не вынесу. Домой давай меня, в родные Теремки!
- Теремки 2, прошу заметить.
- Я не мажор, от цифр меня не коробит. К тому же - Теремки один.
- А как же Гай Юлий? Лучше быть первым в Теремках…
- Цезарь у нас временно идет лесом. И все остальные тоже. А, если ты меня не доставишь сейчас же домой – будут жертвы среди буржуев.
- Диктатура пролетариата? Ну-ну, убедил. Это всегда работает, скажу тебе как свидетель февральской.
Они продолжали трепаться до самого дома, но от вида города у Сергея внутри нарастало ощущения тревоги. Всю эту неделю оно там сидело, это тревожное предчувствие сбоя, неверного хода. А сейчас вырвалось на свободу.

Когда он открыл дверь квартиры, тревога улеглась. Хорошо войти в дом, в котором живешь, даже если это временный дом. Сергей принюхался к воздуху. Несмотря на открытые форточки, он не такой, как всегда. Ощущалось отсутствие жизни. На столе образовался тонкий слой пыли, и он, не переодеваясь, стал вытирать. Таким образом, снова входя во владение жильем, человек перетекал в другую форму, подходящую к этой жизни. После принял душ, и с наслаждением надел чистую футболку и шорты. По-настоящему чистую, а не ту, которая стирана в холодной воде мылом и сохла, привязанная к рюкзаку, припадая пылью по дороге. Да и утюг многое меняет.
Безуспешно позвонив Ире ещё раз, он надел сандалии на босу ногу, сунул в боковой карман дневник, и выбежал из дому.

В общаге Иры тоже не было. Дверь открыла соседка Надя.
- Привет, - Сергей излучал дружелюбие и нетерпение одновременно. - Прошу Вас, высокую договаривающуюся сторону, пренебречь этикетом, и перейти к практической стороне вопроса. Где Ира?
- Заходи, - сказала Надя. - Извини, немного не прибрано, я тебя не ждала.
- Ты не ждала меня? Вот так удар! Но я выживу, к тому же я почти ослеп от солнца, ничего не замечаю. Че-то Ирин телефон молчит, вот, думаю, загляну, справлюсь о здравии.
Надя помолчала, и посмотрела на Сергея, словно впервые увидела.
- Она в Турции, ты что не знаешь?
 - Ничего себе! А откуда мне знать, я неделю её не слышал. Что за сюрпризы? Родители раскошелились, или миллион в наперстки выиграла? Я – за миллион, всей душой - за!
- Ах, да. Она тебе письмо просила передать, как придешь, я сразу не вспомнила!
Надя сняла с полки с посудой сложенный лист бумаги.
- Ну что же Вы, Надежда, нельзя так! Впредь будьте внимательнее! А когда Свет моих очей будет обратно?
- Не знаю, там должно быть написано. Она полночи писала.
Сергей наскоро попрощался и вышел из общаги. Насладиться Ириным письмом хотелось без свидетелей. Надо же - куда забралась, чтобы думать в одиночестве. Могла бы и предупредить, секретчица. Он пошел по Васильковской, обычному их маршруту, и сел на лавочке.

Наслаждаться пришлось недолго. В двух строчках своим детским почерком Ира сообщала, что вышла замуж за Олега, и уехала в свадебное путешествие. Она долго думала, но так будет лучше для всех, а Сергей ещё встретит свою настоящую любовь, и они с Ирой останутся добрыми друзьями.

Дочитав, Сергей посидел некоторое время, глядя в буквы, улыбка все ещё не уходила с лица, но уже стала жалкой и глупой. Через мгновение, когда дошло, что это для него значит, Сергей вскочил и понесся обратно.
Увидев выражение лица, ни в чем не повинная Надя испугано отпрянула от двери:
- Ты что, ничего не знал?
- Нет! - Обида и ненависть ко всему свету мутила сознание. - Когда они успели?
- Сергей, не надо на меня кричать, я не виновата. Олег появился снова полгода назад, он ей прохода не давал буквально. Цветы, письма. Они часто вместе были. Я думала – ты в курсе, раз не приходишь. Месяц назад решили пожениться.
-Месяц назад!! Месяц назад, а … Аа! Прости, Надя, я, наверное, не в себе.
Выйдя из общаги, он пошел быстрым шагом к метро. С каждой минутой ярость становилась все сильнее, он уже не мог думать ни о чем, только о Ире, которая обнимает его, прощаясь навсегда. И наивный дурачок едет себе и блаженствует в одиночестве. А в это время Ира идет в белом платье и улыбается этому Олегу, а потом он целует её, подняв фату, и Сергей оказывается вообще не при делах. И на вопрос священника о препятствиях для брака ответить некому, потому что само препятствие свисает на страховке с желтой скалы недалеко от Фороса.
Ненависть – вот верное слово. Попадись ему сейчас Ирка, - он бы ей всё высказал. Неважно, что она невиновна ни в чем, кроме как в выборе другого. Неважно. Обида требовала выхода. И он шарил глазами вокруг себя, выискивая, на ком бы сорвать злость. Но все хамы, хулиганы и просто невежливые мужчины продуктивного возраста Голосеевского района в это время инстинктивно избирали пути, не пересекающиеся с его маршрутом.
Когда он дошел до Лыбидской, уже совсем стемнело. Приближающаяся осень дала знать о себе холодным ветром. Сергей немного успокоился, и ему захотелось напиться в одиночестве. Он подошел к 38 маршрутке и уже собрался сесть, как его внимание привлекла парочка, которая стояла у строительного забора на улице Горького. Парень держал девушку за руку, а она вырывалась. Вот они, олеги этого мира, хватают даму за руку, и от них уже не отвязаться. А ведь где-то томится её сергей.
Ведомый чувством солидарности, а также желанием сорвать зло, он поспешно подошел к парочке. Рядом стояла БМВ с тонированными стеклами, и парень убеждал высокую девушку сесть в машину. Она не соглашалась, вырывала руку и что-то гневно говорила. Красивые темные глаза её сверкали, расплескивая вокруг потребность в помощи. Помощь прятала в карман часы и приближалась.
- Юноша, - величественно заговорил Сергей, подойдя вплотную. - Даме Вы не по душе, оставьте её в покое.
- Отстань, - не оборачиваясь, бросил парень,.
- Ошибка, - прошипел Сергей. Наконец-то хороший повод! И несколько утихшее бешенство снова поднялось до уровня глаз.
Повернув парня к себе лицом, Сергей ударил его под дых. Ударил со всей дури. Тот согнулся и упал, ударившись спиной о дощатый забор.
Девушка отскочила в сторону. Похоже, она не ожидала подобного развития событий. Никакой радости от избавления, а уж тем более благодарности герою на её лице не читалось.
Но раздумывать об этом времени не было, из машины уже выскочил коренастый блондин, волосы ежиком. Он бросился на Сергея, согнувшись по-борцовски, и захватил его, заламывая поясницу. Но слишком велика была разница в весе, Сергей устоял на ногах. Обхватил противника, рывком оторвал его от земли и шмякнул на асфальт, навалившись сверху. Тот, однако, извернулся и упал на бок, захватив за шею быстрым и неуловимым движением. Разорвать кольцо его рук было трудно, но получилось, и Сергей стал бить кулаком по уху и по боку. Парень сопротивлялся, пребольно попадая ногой по ребрам, но через минут пять тупая сила начала брать верх. Сергей двинул коленом под грудь и встал, используя паузу. Парень тоже поднялся, и опять бросился в захват, согнувшись почти до пояса. Сергей был начеку и встретил ударом колена снизу в лицо. Блондин отлетел, из носа шла кровь. Сергей контролировал дистанцию, и хотя бультеръеристый противник не намерен был сдаваться, поделать он уже ничего не мог, пропуская плотные удары. Защитник угнетенных, отскочив, колотил его на расстоянии своих длинных рук. Уловив момент, грохнул врага лицом о капот машины и навалился сверху. Первый юноша к этому моменту оклемался и подбежал к ним, разнимая. Девушка присоединилась, несколько раз попросила прекратить.
Коренастый не хотел сдаваться, а запал драки уже покидал Сергея. Да, полной победы не получилось, но сам поединок, похоже, закончился. Он встал на тротуар, отбросив противника. Тот стал напротив, явно замышляя новую атаку. Очевидно это был представитель породы мелких ростом, но очень боевых петухов, полных напора и несгибаемости. Кровь текла по лицу, один глаз начал припухать. Он стоял, пошатываясь, и слушал уговоры приятеля, который, опасливо оглядывался на Сергея:
- Олег, оставь его, он же сумасшедший!
Стало окончательно понятно, что все правильно. Человек по имени Олег должен был получить по носу сегодня. Не смог сдержать короткий смешок, который в данной ситуации вполне подтверждал предположение о душевном недуге.
Девушка стояла между ними, немного растеряно переводя глаза с Сергея на парней, и обратно. Наконец, коренастый согласился сесть в машину, его приятель прыгнул за руль, и крикнул девушке:
- Юлька, поехали!
- Иди к черту, - нервно крикнула в ответ та, и вдруг припустилась бегом к метро. Бежала она хорошо, - отрешенно подумал Сергей, - отрывая ступни, и работая руками.
- Вот дура, - раздосадовано крикнул парень ей вслед, и потом посмотрел на Сергея, и, словно вспомнив о чем-то, рванул с места машину. Завизжали шины, БМВ развернулась и исчезла в переулке.
Если в этой ситуации кто и чувствовал себя полным дураком, так это был Сергей, стоящий в самом конце улицы Горького в рваной и грязной майке, с разбитыми костяшками пальцев и кровоточащей ссадиной на боку.

Он не чувствовал боли, онемело и тело и, кажется, голова. Слишком много странного для одного дня. Он спасал незнакомую принцессу, бросившись на двуглавого дракона, а она, мало того, что разнимала их, – так ещё и удрала от обоих, мелькая белыми подошвами туфелек без каблуков. А раньше Ирка исчезла, оставив бредовую записку. А до того всю последнюю неделю он не высыпался. Устал, как … Как… да ну его!

Голова определенно отказывалась работать. Что-то надо было немедленно предпринять, хотя после драки мысли о замужестве Ирки ушли куда-то в сторону, мозг заблокировал их, как слишком сложные и болезненные. В голове просто тупая каша. И все тело дрожит от возбуждения схватки.
Подойдя к киоску у метро, Сергей купил пол-литровую бутылку «Белой лошади», и стал отхлебывать на ходу. Плеснул на ладонь и растер ссадины. Домой не хотелось, и пошел вверх по Горького, помахивая бутылкой и рассматривая редких прохожих, которые спешно выбирали противоположную сторону улицы. Потом свернул к Протасову Яру, постоял на мосту железной дороги, глядя на работу сцепщиков. В голубом свете фонарей, они бойко прыгали с подножки и обратно, колотили железным чем-то по железному чему-то, находящемуся между вагонами. И громко матерились. Все это люди в оранжевых жилетах делали сосредоточено, как часть тайного ритуала, от выполнения которого зависела их самооценка. Странная это, должно быть, жизнь в свете фонарей. Совсем нереальная, если смотреть с моста.
- Кіно и німці,- сообщил Сергей человеку, который шел по тротуару по мостом. Тот ускорился.
Сойдя с насыпи, пошел вверх по Протасову Яру. За Соломенским рынком свернул во дворы, к Червонозоряному. Здесь была уже глубокая ночь, тусклый свет желтых фонарей золотил листву лип и кирпичные бока хрущевок. Место напомнило о школьных годах в городе, где не строили небоскребов. Круги света под фонарями были наполнены кружащимися мотыльками и другой крылатой мелкотой. Под деревом на малюсенькой улочке обнимались влюбленные.
- Идите спать, - крикнул им Сергей через улицу. Он почти прикончил бутылку, и голос звучал соответственно. Парень оглянулся, и Сергей остановился под фонарем, глядя в упор. Маленькая девушка, вцепившись в рукав любимому, тащила его в сторону, и лопотала что-то, Сергею неслышное. Парень, поколебавшись для вида, юркнул с ней во двор.
- Тот-то, - прокричал Сергей, обращаясь к пустой улице, - береги своего олега! Они хрупкие.
И запустил бутылкой в угол дома. Посмотрел на окна, рассчитывая на брань, но никто не высунулся. Покачиваясь на неверных ногах, он подождал, задрав голову к небу. Несколько тусклых звезд болтались туда-сюда по фиолетовому своду, никак, впрочем, не выказывая своего отношения к происходящему.
Выругавшись в пространство, Сергей продолжал глядеть в качающееся небо. Через несколько секунд пришло сильное чувство стыда, и захотелось немедленно убраться отсюда.
По дороге домой купил ещё виски, и на улице Сумской, под лай собак и слабый свет коттеджных окон, сознание, поколебавшись, покинуло его. Пришел в себя под домом, лежа на скамейке. На часах – четыре утра.
Похоже, он пел, потому что сорвал горло. Похоже, он дрался, потому что в ладони зажата нашивка «ОХРАНА». Похоже, что он бил кого-то, потому что руки разбиты, а морда (на ощупь) - цела. И похоже, потом мирился, потому что, снимая дома шорты, обнаружил там несколько визиток совершенно незнакомых ему прежде менеджеров «Эльдорадо» и пробку от виски с изображением фазана. Хотя помнил, что покупал только «Белую лошадь» и ещё «Катти Сарк». Хорошо, что обошлось без милиции. Кошелек, дневник, телефон, часы и ключи – все на месте.
Войдя в квартиру, Сергей принял душ, оторвав от бока прилипшую майку. Немного мутило, но голова не болела. Обмотавшись полотенцем, лег на диван и выключился.
Около 10ти утра проснулся, голова раскалывалась. Двигаясь так, словно его окружал приторный вязкий кисель желтоватого цвета, он встал и добрел до ванной, умылся под краном, попил воды. Потом лег на диван и снова уснул, практически не приходя в сознание.

Днем, когда проснулся окончательно, – голова была пуста. Глядя в потолок, постепенно восстановил в памяти вчерашний вечер. Иркина записка, драка на Горького, а потом – полный провал. Словно все это было не с ним. Думать о сложном все ещё не было сил. Вспомнив о визитках, Сергей взял в руки телефон и смущенно прокашлялся. Разговор предстоял идиотский, но непременно хотелось узнать подробности вчерашней ночи.
Набрал номер на визитке и назвал имя, указанное там же. Низкий мужской голос произнес в трубке:
- Я слушаю. Чем могу помочь?
- Видите ли… Вчера вечером, мы познакомились… наверное… я ничего не помню, но у меня есть Ваша визитка.
- Вчера вечером я был в клубе на корпоративной вечеринке, и там было много людей, кого я видел впервые, - понимающе произнес голос. - Уверен, что многие из них ничего не помнят наутро. Может, добавим детали одежды?
- Ну, я был в майке белой, подраной на боку и шортах бежевых… Высокого роста, волосы  русые….
- А, певец Франческо! – радостно воскликнула трубка. В голосе была большая доля насмешки, и Сергею захотелось стукнуть собеседника трубкой по голове.
- Почему Франческо? Меня зовут Сергей.
- Вопрос не ко мне, - продолжать веселиться мужчина. - Вы так сами представились.
Собеседник, по-видимому, включил громкую связь, потому что Сергею стали слышны реплики и смех ещё каких-то людей.
- Скажите, а раз вы смеетесь, - я ничего не сделал ужасного? Я правда ничего не помню.
- Совершенно ничего плохого, если не считать опрокинутого горшка с цветами у входа. Но, скажу Вам, как родному - жуткие растения того заслуживали. Так вот, Вы шествовали по тротуару, распевая песню Ляписа-Трубецкого. Я даже помню название песни. Не поленитесь, запишите: «Лети НЛО». Причем пелось с большим мастерством и очень искренне. Песня произвела на меня должное впечатление. Подойдя, Вы столкнулись с каменной урной у входа, в которой росли цветы. Я похвалил пение, и мы ещё дружески общались минут двадцать. Я тоже был под воздействием паров и эфиров, тему разговора помню плохо. Затем мы попрощались, я отвлекся на таксиста, торгуясь. Трудно поверить, но наглый тип затребовал совершенно космические деньги, я даже подумал о смене работы. Если прыщавый юнец за рулем имеет в данное время такой шумный успех — чего стесняться нам, корифеям рулевых тяг?
В глухом шуме, мирно плещущемся в бассейне Сергеевой головы, родилось подозрение, что собеседник говорит на публику. И публика его — не он, Сергей, а жители телефонной трубки, смеющиеся на заднем плане. Это было похоже на издевательство, только поставить на место их всех не было ни сил, ни способности соображать. К тому же было интересно узнать, чем всё закончилось.
- Но мы отвлеклись. Вы, тем временем, продолжили движение, но опять столкнулись с цветами и на этот раз разбили урну, опрокинув её. Охранник у входа принял это близко к сердцу, и произвел по отношению к Вам явно недружественные действия. Возникла потасовка. Противник вскоре упал по непонятной мне причине, поднялся и снова упал. По спокойному рассуждению я полагаю, что ему сделалось дурно, голова закружилась. Потом этот склочный юноша отбежал, и стал по рации вызывать незнакомого мне Ника, это я помню очень отчетливо.
В трубке слышался хохот уже достаточно большого числа людей, а мужчина невозмутимо продолжал:
- А мы подобрали Вас в такси и отвезли по Вашей же просьбе куда-то на Ломоносова. По дороге Вы очень проникновенно пели «Там, за рекою, лошади бредут». Нам всем очень понравилось, а водитель даже попросил Вас спеть ещё, но вы отказались, заметив, что если бы он поехал с Вами на Ямайку – песням не было бы конца. Тут отказался водитель. Вот и все. Никакого криминала, но в тот ночной клуб я бы ходить не советовал ещё примерно полгода. Охранники крайне мстительны.
- Мама дорогая, - протянул Сергей. - Все это не умещается в голове. Но спасибо Вам большое, что увезли меня оттуда. Скажите, а я не задирался в Вам, или к водителю?
- Нет, что Вы. Все было чинно и благородно.
- А в котором часу Вы меня высадили на Ломоносова?
- Около двух ночи.
- Спасибо Вам ещё раз, и извините за беспокойство.
- Не стоит, всего хорошего, - сказал человек и, не успев положить трубку, прыснул.

Ну и дела. Такое выпадение в памяти случилось с ним впервые. На Ломоносова, это наверняка у Иркиной общаги, он был около двух ночи. Дома оказался после четырех. Оставалось надеяться, что эти два часа он потратил на дорогу домой, а не на дебош у общаги.
Сергей потопал в ванную, залез под прохладный душ и долго стоял под струёй, растираясь. На душе было тошно, словно его похитили киношные негодяи для своих бесчеловечных экспериментов. Всего лишь день назад он ехал в Киев и, все казалось к лучшему в лучшем из миров. За 24 часа всё стало непонятно и поставлено с ног на голову, Земля сделала виток не туда. А куда? И что делать дальше, как вообще тут поступать?
Чтобы собраться с мыслями, он побрел на кухню и стал готовить еду. Не распакованный рюкзак стоял в углу, но разбирать вещи сейчас не хотелось. Вспомнив, что в боковом кармане остались продукты, он извлек контейнер с молдавской брынзой и засунул в холодильник. Выпил чаю, посмотрел на плиту. Есть расхотелось. Вышел на балкон, и некоторое время наблюдал, как на школьном поле гоняют мяч. Скоро прискучило, вернулся в комнату, вынул из рюкзака пакет с нестираной одеждой, стал сортировать, и потом замочил в миске светлое. Футболки пахли пылью и дешевым мылом, все выгорело, а шляпа порыжела. Хорошая шляпа, одногруппник купил в секонд-хэнде себе совсем новую, с ценником. Но по размеру подошла только Сергею.
Вернувшись в комнату, он постоял над коробкой с дисками, поставил сборник «Наутилуса» и сел в кресло. Недавно купленные колонки выдавали неплохой звук, он машинально покрутил ручки настроек частоты и снова сел, глядя перед собой. На работу ему через два дня, в среду. До того времен надо собраться и прийти в себя. А сейчас Сергей принялся обстоятельно анализировать, что он сделал не так, с какой такой стати Ирка вдруг выбрала другого. Причем не другого Сергея (что было бы понятнее), а именно Олега. Этого вот, конкретного Олега, с его слабостями и сильными сторонами. Он подошел к задаче очень серьезно, расчертил лист, стал писать «про» и «контра». Затем зашипел, как от боли и, порвав листок, втянул голову в плечи. Ясно, что «контр» получилось больше, иначе Ирка сидела бы сейчас рядом, положив голову ему на плечо. Иногда она терлась головой о руку, совсем как котенок.
От этой мысли опять захотелось ударить ближайшего олега. Но вчера от этого лучше не стало, и Сергей попробовал успокоиться. Нужно просто не думать об Ире, но вот это как раз получалось хуже всего.
В дверь несмело постучали. Он подлетел вверх и помчался открывать с мыслью - это Ирка, меня разыграли!
Это был сосед, дядя Коля. Милый и спокойный электрик Киевгорстроя, пьяница, одиноко живущий в чисто убранной однокомнатной квартире. Всегда готовый помочь и советом и делом. Но Сергей был разочарован. Очевидно, это повлияло на выражение его лица.
-Эта, - смущенно сказал дядя Коля. Он был трезв. - Мы тут с другом хотели видик посмотреть — да вот головки грязные, плывет картинка. У тебя не найдется спирта немного протереть? Или водки?
Слово «водка» дядя Коля проговорил с нежностью.
-Нет, дядь Коля, не держу я.
-А, ну того... Извини ещё раз.
В его фигуре отразилась такая униженная покорность судьбе, что Сергей сказал.
-Дядь Коля! Если Вам не выпить, а протереть головки — я дам немного технического раствора. Тоже чистит, но яд страшный, не вздумайте в рот брать. В институте раздобыл, в лаборатории.
-Головки, я ж тебе сказал. Конечно! Видик не кажет совсем. При чем тут выпить? Ты за кого меня держишь?
Сергей вынес четверть стакана виски и протянул дяде Коле. Тот понюхал:
-Ишь ты! На первач похоже!
Он поднял глаза к потолку и воскликнул молодым голосом:
-Ну, хой!! - После этого выпил содержимое и протянул стакан обратно. - Эхххх, крепкое.
-Дядь Коля! Вы ведь видак собирались чистить!
-А ты что решил дурить соседа? Думаешь, раз слесарь – так и виски не знаю? Редко, правда доводилось пробовать, вот и не удержался.
Дядя Коля обезоруживающе улыбнулся и пошел к себе. От двери крикнул:
- Спасибо!
Сергей покачал головой и пошел мыть стакан. Снова уселся в кресло и вернулся к своим мыслям, пытаясь восстановить в памяти на чем он там остановился.
Просидев почти час, ничего путного так и не придумал. Ирка вышла замуж не за него по неизвестной причине. И точка, все тут, хоть исчерти ватман своими мыслями и соображениями.
Сидеть в кресле надоело, тем более, что это оказалось бесцельным занятием. Мир вокруг жил в ритме летнего дня. Шумели машины, громко общались футболисты, гулко стучал мяч. Сергей был вне этого ритма, и разгадки не пришли. Вздохнув, оделся и решил зайти к общагу к Наде, вдруг она скажет ещё чего-нибудь важное.
Разговор не получился. Надя дружила с Ирой, и автоматически считала, что во всем виноват Сергей, раз так вышло. К тому же он здорово её напугал вчера. Людям, которые весят больше центнера, нужно быть осторожными с мимикой. Если все рассматривать в комплексе – пугает, Надю можно было понять.
Узнав только, что вчера вечером в округе дебошей не было замечено, он попрощался. Уже закрывая дверь, обратил внимание, что на книжной полке над Иркиной кроватью покачивается бронзовый якорёк на цепочке, его подарок.
Потом он частенько вспоминал об этом якорьке. Несколько лет назад Колям торжественно презентовал его Сергею со словами:
«Якорь Холла. За друзей надо цепляться!» И взамен отнял синий механический карандаш.

Сергей отдал якорек Ире с теми же мыслями. Она знала, так отчего не выбросила сейчас? Неужели верит, что они могут быть друзьями?
Выйдя из общежития, купил в киоске минералки. Бесцеремонная тетка вместо сдачи сунула зажигалку, не реагируя на фразу: «Я не курю».
Попив воды, он внимательно осмотрел общагу. Рука не писала на стене огненных букв, но не было сомнений, что она могла бы написать, окажись поблизости. «Ты был взвешен и найден слишком лёгким».
Вздохнул и медленно пошел домой. Ощущение реальности так и не вернулось. Все вокруг ещё казалось странным фильмом. Покачивало после вчерашнего, звуки города проникали в уши, с трудом пробиваясь через ватную стену. Вернулась тошнота, по спине тек пот.
Справа, в глубине пустыря, строили новую многоэтажку, и Сергей присел на блоки, он смотрел, как строители укладывают огромные бетонные плиты, перекрывая фундамент. Прямоугольники земли, которые ещё месяц назад были покрыты травой и радовались солнцу, навсегда запечатываются в темноту бетонного подвала. Раз – человек у плиты подцепляет крюки крана и поднимает руку. Два – кран укладывает плиту на место. Три – летят искры сварки, арматура плиты намертво прикрепляется к основанию. Все, темно. Отныне и до момента разрушения дома эта земля уже не увидит света солнца.

Накатила страшная тоска. Она была везде, висела в воздухе - будничная, и неодолимая, желтого цвета. Понимание безнадежности ситуации парализовало всякую возможность сопротивляться этому. Вес очередной плиты лег прямо на грудь, сжимая органы. Приходилось напрягать мышцы, чтобы не задохнуться, чтобы дать сердцу хоть немного места для его пульсаций. Ведь это на Сергея укладываются бетонные прямоугольники, один за другим. Только сейчас по-настоящему дошло, что Иры у него больше нет, и не будет. Дошло до глаз, до рук, до сердца. Аккуратно поставив бутылку на бетон, Сергей застонал и ударил ребром руки по блоку. Потом ещё. Боль шла, словно издалека, заглушенная толщей плиты, и реальность возвращалась, но была невыносимо тяжелой. Медленно поднявшись, он направился домой, старательно переставляя ноги и не думая ни о чем, кроме дороги.
Зашел в Метро на Окружной, купил продукты, и три бутылки Cutty Sark. Обратил внимание на огромный зеленый плакат с рекламой кофе. Девушка с чашкой оказалась похожей на Иру. И вообще: его взгляд автоматически выхватывает из толпы всех девушек, хоть отдаленно похожих на Иру, сортирует их, признает не-Ирой и отбрасывает. Глас разума, о том, что Ира тут быть не может, глазами и прочими органами чувств не воспринимался. И, как оказалось впоследствии - не будет воспринят ещё несколько лет, он так и будет вертеть головой вслед незнакомым девушкам, схожим с Ирой фигурой, прической или одеждой. Сергей и не подозревал, как много вокруг похожих на Иру. И все, все до единой – не она. От этого плита надавила сильнее. Давила на глаза, на сердце. Волоча ноги, как после финальной гонки, направился домой.

Дома сразу налил в стакан виски и выпил медленно, безо всякого льда. Через несколько секунд окружающий мир снова отделился мягкой стеной, в нем же остались проблемы. Сергей вдохнул и выдохнул воздух. Не жжет. Плита оставалась на месте, но вес немного уменьшился. Он принялся за готовку еды, и к вечеру напился весьма. Уснул безмятежно, подобно нагулявшемуся вдоволь ребенку, «без мыслей, без слов…». Ради этого, собственно, все и затевалось.

* * *

Утром позвонил Колям.
-Разбудил?
-Не, я уже проснулся.
Сергей и правда проснулся около шести и лежал, глядя в потолок. Вставать не хотелось.
-Слушай, поехали на природу? Я понимаю - звучит странно, ты ещё не надышался городом после похода. Но маманя мяса нагрузила, оно испортиться может. Шашлык я замариновал, погода – шик! Звони Ире и будьте готовы к 11ти.
- Нет, Ира не сможет. И я не хочу без неё.
Пускаться в длинные объяснения не было сил.
- А чего делать будете?
- Я дома все время. Порядок наведу, к работе надо подготовиться.
- Дома? Ну-ну.
Судя по голосу, Колям был обескуражен.
- Ладно, бывай. Стой, это у тебя, наверное, ссора с Ирой?
- Нет, мы не ссорились. Так.
- Окей. Не скучай!
Сергей встал, умылся. Поставил диск Garbage, пролистал на второй трек, и посидел в кресле. Песню прокрутил несколько раз подряд, подошла к настроению. Потом зашел на кухню, нарезал пару сосисок, бросил на сковородку, добавил яйца, перемешал. Обильно поперчил, приправил орегано и розмарином. Нарезал болгарского перца, и съел все, глядя в окно. Заварил кофе, налил большую чашку и добавил много молока, в это время началась Push It. Эта песня нравилась Ире, да и диск этот – её подарок.
Вернулся в кресло, взял чашку в обе ладони и сделал длинный глоток, потом ещё. Мысли потекли быстрее. Попытался представить себе, что Ира делает сейчас. Загорает, наверное. Нет - она пьет кофе в ресторане и смотрит на море. Тень от шляпы закрывает половину лица, загорелые руки лежат на столике. На левой – изящный золотой браслет, подарок Олега. Золото ей к лицу. Ветер моря несет утреннюю прохладу, пальмы качают ветвями на фоне голубых гор. Мужчины за соседними столиками незаметно любуются ею, но вот возвращается Олег, и все вокруг возвращаются к своим чашкам. Наклоняется к жене, и та поднимает на него глаза, полные любви и обожания. А его, Сергея, больше нет, оставлен в прошлом мае навсегда. Это факты у нас такие получаются. The Trick Is, впрочем, To Keep Breathing,  надо осваивать это умение.

Ира в это самое время сидела на чемоданах в аэропорту Анталии, и сердилась на весь мир. Её разбудили на развозку в три утра, а рейс задержали до 11ти. Уже пять часов она провела в душном аэропорту, никакие кондиционеры не спасали при такой жаре и толпе вокруг. Рядом рыдал ребенок, и не один, вымотанные мамаши смотрели на мир с ненавистью. Не удалось вздремнуть ни минуты, особый аэропортовый пот пропитал блузку, ноги отекли от сидения. Хотелось в душ и потом спать. Вернулся Олег, неся в руке чашку с кофе.
- Не порошок. И сливки настоящие.
Олег тоже измучен, но держится. Он вот такой – не думает о себе, и будто бы чувствует вину за то, что рейс задержали. Улыбнувшись, обняла и поцеловала мужа. У них получается великолепный медовый месяц, и эти дорожные мытарства не могут окончательно испортить настроение. Впереди ещё Рим, Вена и Прага.
- Я погуляю, ты не против? А то онемело все, чем только можно сидеть.
Ира улыбнулась и кивнула.
-Я посижу, иди. Спасибо за кофе.
- Любимая, - высоким голосом начал Олег, - Я проведу тебя к краю вселенной, Я подарю тебе эту звезду… только подожди полчасика до рейса!
 Сделав смешную рожу, он развернулся на одной ноге и, вальсируя, проследовал сквозь толпу. Двигался легко, но на спине темнела полоса от пота.
Мимо скамейки в сто первый раз проследовала симпатичная молодая мама с коляской. Динамики в баре напротив начали The Candle of Life. Ира, повозилась, устраиваясь удобнее, отхлебнула кофе. Эту песню часто напевал Сергей, и невольно возвращались мысли, которые немного омрачали её лето. Когда Сергей пел любимые песни – это очаровывало. И ещё он был необычным и смешным. Милым, как добрый слоненок, и столь же мало применимым к жизни, которую она видела перед собой.
Жаль, что не нашла сил поговорить с ним своевременно, пояснить все. Писать записки – последнее дело в такой ситуации. Как бы талантливо не написать – человек обидится. Пока она ещё не могла принять решение – не было смысла омрачать их отношения. Тем более, что вместе было так здорово. Она любила Сергея, и выбирать было больно. Когда все определилось – то трудно стало решиться на разговор, видя его искреннюю убеждённость. Вот и оттягивала до последнего. А когда пришла утром его проводить – стало понятно, что не может быстро все сказать. А надо было быстро. Жаль себя стало, эмоции захлестнули. Немного грустно, но это теперь уже прошлое. Выбор был труден, но верен. Сейчас это особенно ясно. Сергей слишком эксцентричен и ненадежен. Много детского, да и сами его чувства к Ире была похожи на любовь подростка. Сегодня она с тобой, а что будет завтра? А через 20 лет? Олег гораздо сильнее, хотя Сергей мог бы сломать его одной рукой, но разве это важно? На мужа можно положиться, с ним уютно, хорошо и безопасно. Улыбаясь, Ира начала высматривать Олега в толпе. Сидевший рядом лысоватый дядечка, на вид – одряхлевший плейбой, пробовал было начать разговор, ведомый ещё не выветрившимся курортным опьянением. Ира, ответила односложно и демонстративно отвернулась.

Прибравшись, Сергей достал тех.задание на проект, и стал вникать. Програмулина не выглядела сложной, но надо было сделать красиво, чтобы показать себя заказчикам. Работа шла на удивление хорошо, размалевав пару листков схемами и блоками будущей программы, он пошел на кухню и стал варить кофе. В это время в дверь позвонил Колям.
Он вошел, и сразу оглядело комнату.
- Ты чего это? - спросил Сергей.
- Мне твой тон не понравился по телефону. Упаднический. Я бы даже сказал узколобо - обскурантистский. Но не скажу, просто пытаюсь понять, отчего?
- И как, понял?
- Пока нет. Вот что, там внизу ждет Наташа, полведра маринованного мяса и ещё много всего. Прошу тебя, не откажи, поехали с нами.
- Коляныч, я работаю. И мне совсем нет настроения. Не хочу.
- Так вот мы с другом ведем себя. Сергей, я тебя просто умоляю, ну не ехать же нам одним с таким количеством продуктов. Ну, ради меня!
Сергей вздохнул. Как–то так выходило, что Колям всегда добивался своего. Отказать тяжелее, чем согласиться.
Переодевшись, натянул кроссовки, и полез в шкаф за бутылкой виски, но Колям запротестовал:
- Если умудримся выпить то, что уже в машине – у меня будут проблемы в семье. Помилосердствуй!
Проехав несколько десятков километров по одесской трассе, они свернули налево, к сосновому лесу на холме. Собрав сучьев, разожгли костер. Внизу, достаточно далеко лежала деревня, лента дороги огибала её. Сюда доносился шум машин, но это не мешало. Колям сел в тени нанизывать мясо на шампура, Наташа резала лук и овощи. Сергей взял бутылку, плеснул с стакан.
- Мне тоже налей, - сказал Коля, - и там лед в морозильнике, в машине между сидениями.
Набрав льда, Сергей отнес стакан. Наташа пила минералку.
- Буржуи вы, - заявил Сергей, устроившись под деревом, и наблюдая за работой Борецких. - Морозильники у них. Костры затеяли в жару. А пролетариат добывает свои крохи в это время тяжелым трудом. Совесть есть?
- Нет, - улыбнулся Колям. - Какая совесть у мажоров?
- Ну … гипотетическая.
- Забудь. Ты, кстати, лук сырой будешь, или весь резать?
- Буду. И, пожалуйста, петрушку мне отдельно от соуса. Кстати, чем ты меня поишь?
- Катти Сарк 12 летний, ты мои вкусы знаешь.
- Хорошее пойло у буржуев! Что же, мы готовы ко всему.
- У буржуев все неплохое, на то они буржуи. Ты сам-то кто, лежишь в прохладе? Пролетарий? Тогда тебе этот виски сейчас встанет поперек горла. Знаешь, сколько твоих братьев на шотландских склонах гнули спины, чтобы его добыть?
- Я временно – прихлебатель, ты меня не жалоби. Видишь – прихлебываю. Так что мой посильный вклад в дело борьбы с буржуями будет состоять в уничтожении их запасов и призывам к их гипотетической совести. Угнетатели! – крикнул Сергей в пространство, запрокинув голову.
- Тише ты, - отозвалась Наташа. - Буржуи не глухие. И прекрати прикидываться, выкладывай, что там у вас? Почему Ира не поехала - поссорились?
- Так, - Сергей поставил стакан и посмотрел на небо. – Мы не ссорились, вернее не совсем. Замуж она вышла.
В горле сдавило, он взял стакан и стал цедить виски, глядя вниз.
- Н-да, - после паузы сказала Наташа. - Это неожиданно. Бедный.
Сергей молчал и смотрел на маленькую тучку с темно-серым дном. Не хватало ещё заплакать от жалости к себе.
Колям потер пальцами виски и выдохнул с шумом:
- Наталочка, дай-ка мы поговорим на пару, хорошо?
- Да-да, правильно - я пойду, прогуляюсь, овощи нарезаны, вы тут хозяйничайте.
- Телефон с тобой?- спросил Колям.
Кивнув, Наташа пошла вниз по склону.
Сергей, откинувшись, лежал на хвое, и смотрел в небо. К осени оно снова стало синим. Туча постепенно перемещалась на юг, её тень бежала вдоль трассы. Симпатичная такая туча, самодостаточная. Сейчас ему надо будет рассказать, что произошло. От этого должно стать легче, если верить фильмам.
Колям посмотрел вслед жене, потом молча стал сгребать угли в кучу. Подкинув ещё веток, он накрыл пакетом шампуры, взял бутылку, наполнил стаканы и сел рядом. Лед в стаканах тихо потрескивал, на сосне орала птица, гудел в ветвях ветер, издалека долетал шум трассы. Эти звуки сплавлялись полуденной жарой воедино, образуя отрешенную тишину леса.
- Сергей, расскажи все по порядку. Я ведь по голосу понял, что нелады, только не знал, что так плохо. Можешь?
-Отчего же, - глухо ответил Сергей. Он сел, оперся спиной о ствол, потянул виски. - Все очень просто. Я пришел в общагу, и меня ждала записка. Ирка вышла замуж за Олега, того самого, и они в Турции. Медовый месяц.
- Ты предполагал подобное?
- Нет. Ни капельки. Я думал, у нас будет свадьба осенью. Хотя, сейчас вот, очевидно, что с июня уже было отчуждение между нами. Но человек я в этих делах неопытный, думал, что все в порядке, нервничает просто. Было немножко странно, что мы мало времени вместе проводим, но я себе говорил – раз не гонит, - знать всё образуется. Откуда мне было знать? Откуда?
Некоторое время они сидели молча. Потом Колям встал, снова сгреб угли, поставил шампура. Долил в стаканы, принес льда.
- Что будешь делать?
- Не знаю я, Колямыч. Сейчас кажется, что это все вынести невозможно.
- Это только кажется. Все возможно вынести.
- Я понимаю твою правоту. Но … А, неохота говорить.
- Как хочешь. Держись. Не исчезай только. Слушай, а может, поживешь у нас денек – другой? В «Риск» поиграем спокойно, да и до работы тебе ближе. Наташа буде рада. И полки, наконец, повесим. Поможешь?
В то время Колям снимал квартиру на Горького, до офиса действительно было 5 минут пешком.
- Нет, об этом не может быть и речи. Спасибо. Я понимаю, что ты обо мне беспокоишься. Но не переживай – ничего дурного не сделаю. Хочется переварить это самому. А полки завтра повесим, я зайду после работы.

На работе он первую половину дня сидел над проектом вместе со своим менеджером. За время отпуска работа ушла достаточно далеко, и Сергей, параллельно, принялся за тех. задание к совершенно новому блоку. Потом записался на уроки английского по утрам, оплачивал хозяин фирмы. Домой вышел около семи, и, вспомнив об обещании, завернул к Борецким.
Полка выдалась на редкость тяжелой и громоздкой. Колям непременно хотел повесить её над телевизором, не отодвигая сам телек. Они долго размечали отверстия под сложную систему креплений, никак не сходилось. Тогда Сергей поднял с натугой полку и приложил к стене. Колям засуетился вокруг с уровнем и карандашиком, ставя крестики под дюбеля. Сергей покраснел и кряхтел, вены на руках вздулись, но полка даже не дрогнула на весу.
-Слушай, Коля, - отозвалась Наташа, которая сидела на диване и давала советы под руку. - Ты на руки его посмотри, какой с него пианист? Фиговый пианист, скорее всего, но какая мощá, заглядение! У меня даже мысль мелькнула – не поспешила ли я с замужем?
Колям отпрыгнул, и сказал:
- Да, смотрится великолепно. У меня тоже мелькнула мысль - а не поспешил ли я со свадьбой?
Сергей фыркнул:
- Если вы будете болтать ещё пару секунд – я погибну. Но потом отомщу каждому. И ни у кого не останется малейшего шанса.
Колям подбежал и с нарочитым подобострастием помог поставить полку на пол.
- Ну, я сохранил свой шанс?
- Я подумаю. А женщина на диване, похоже, потеряла окончательно. Я не слышу запахов из кухни. Ужин! Ужин!! И не приставайте к юноше, бездельники.
Пока они сверлили и крутили, навешивая полку, из кухни распространялся аромат жареного лука и мяса.
- Из дому передали, - Наташа поставила тарелки. - Свiжина!
- Пахнет–то как! У тебя родители держат свиней?
- Да, и все родственники тоже.
- Наталья, это великолепно! Что ты там говорила про замуж?
- Опоздал, ковбой. К тому же ты бездушен и черств, как оказалось. Я почти что бросила мужа, этого золотого человека…
Колям наливал пиво в бокалы, и молча улыбался. Это был круг, в котором можно было беспечно шутить обо всем подряд, не опасаясь, что тебя неверно поймут. Любимая жена, проверенный друг. И Колям наслаждался этой безопасностью. Они долго сидели на кухне и пили пиво, не говоря ни о чем. Когда Сергей ушел, Колям обнял жену, посадив себе на колени.
- Надо бы за ним приглянуть, что-то мне не нравится.
- Это жизнь, -вздохнула Наташа, взъерошив мужу волосы. - Не всем так везет, как мне.
- Мне больше.
- Цени.
Солнце почти спряталось, и кухню освещал красноватый отсвет облаков. Неподалеку грохотал поезд, и под его мерный шум Колям заснул, прижавшись щекой к Наташиной шее. Чтобы не разбудить, она довольно долго сидела в неудобной позе


* * *

Мы взрослеем либо рывками, либо незаметно. И в том и в другом случае сам процесс отследить не удается. Смотришь назад удивлённо, – вовсе и не я был тот беспечный юноша, идущий по жизни наощупь.

В то лето 2005 года жизнь Сергея изменилась существенно, хотя внешне все было по-прежнему. Появилась только некоторая пустота, которая донимала, когда остаёшься без дела. Чтобы нейтрализовать её отравляющее действие, он стал заполнять расписание, не допуская пробелов. Только дела. В этом и была вся разница - дела, дела, поменьше мыслей. Этого позволить себе не можешь, уже не пацан. Неделя за неделей, месяц за месяцем, лучший отпуск – новый проект. Глаза привыкают смотреть прищурено, уголки губ опускаются вниз. Деловой человек. Колям ещё любит говорить: «Клизьма!»
Утром поднимался в шесть и бегал на стадионе. После 10 кругов - разминка, брусья, турник, упражнения на пресс. Потом контрастный душ, плотный завтрак - и на работу. До десяти - английский, и за компьютер. Обед в "Двух гусях", чашка кофе в пять. Немного болтовни с коллегами - и снова за работу. В полседьмого он выключал машину, садился с карандашом и чистым листом составлять план на завтра. Ужинал часто с Колямом и Наташей, иногда у них, иногда в городе. Вечером читал со стаканом сухого вина, летом - со льдом, зимой – подогретого. В половине одиннадцатого выключал свет. И так каждый день, с небольшими отклонениями. Формируется привычка. В таком ритме жизни был свой стиль, постоянная занятость позволяла ощущать себя очень важным и нужным. Побочным эффектом стала привычка к бритью и деловому стилю одежды на каждый день.

Но бывало, что вместо сна приходили мысли об Ирке, горькие, но будоражащие. Будто она все же вышла замуж за Сергея, и сейчас войдет. Тогда он включал свет, наливал себе виски со льдом и садился к компьютеру играть в Sudden Strike. Иногда, особенно если за окном шелестел невидимый дождь, - писал стихи в толстую синюю тетрадь. Выходил на балкон, в поисках удачных рифм, ловил их в мерцании окон, красных огоньках машин, в ночных запахах окраины. Возвращался за стол, и писал слова красивыми печатными буквами. Стихи были плохими, но писались для себя. И ещё, конечно, для Ирки. Она не прочтет, а себе простить слабые стихи несложно, и Сергей с удовольствием рифмовал, перечеркивая концы строчек металлическим «Паркером» с открытым пером. Если же Ирка брала на себя труд присниться - тогда бывало совсем другое настроение, светлое и мечтательное. Ведь сны, они же почти по-настоящему? По меньшей мере, до звонка будильника.

Но это в будни, выходные требовали особого подхода, потому что они таят в себе обильные месторождения свободного времени. По субботам Сергей ходил на Гребной тренироваться на двойке. Так, для удовольствия, серьезные занятия бросил ещё на последнем курсе. Потом играл с ребятами в футбол. Волок усталые ноги домой, слушая музыку. Там принимал душ и готовил еду. Он никогда не любил готовить, но сейчас сам этот процесс, неспешный и наполненный простым смыслом, немало его увлекал. Купил хороший нож, сковородку и кастрюли, обзавелся полным набором специй и большой банкой оливкового масла. Колям, тонко чувствовавший устремления друга, привез диск Джэми Оливера, и Сергей записывал понравившиеся рецепты в кожаный блокнот. Весь этот кухонный слэнг давался нелегко, выручали он-лайн переводчики. Скоро кухня стала столь привычным местопребыванием, что он поставил там ещё одну пару колонок, и проводил почти все субботние вечера.
В воскресенье, после церкви, - обед с Борецкими. После обеда, обычно,- прогулка по центру, покупается новая книга, и домой пешком, если погода хорошая. Все это время он разговаривал с воображаемой Иркой, мечтал и строил планы, которые не могли сбыться теперь, ни при каких раскладах и никогда. Эта часть недели была самой тяжелой, воскресным вечером сон не приходил, и не получалось бегать в понедельник по причине просыпания. Прибавлялось стихов, и только. Три года прошли, почти не оставив следа. Сон без сновидений, небо без самолетов.

Его взрослая жизнь в это время неслась по течению, делая крутые повороты, Сергей следил за ней из лодки, бросив весла. Мимо проплывают берега, причалы, но река не вынесла лодку ни к одному из них. Как раз тогда Колямов папа и завертел карусель с квартирой, оформление, ремонты полностью заняли полгода, не оставляя времени на тяжелые мысли, да и на сон. Какая там бессонница, если некогда спать? Сны, правда, тоже не приходили, или были связаны с ремонтом.
На работе все было замечательно - его очень скоро подняли до руководителя отдела, уровень оплаты вырос до «очень приличного», даже по оценке требовательного Коляма. Участились командировки, впервые выехал за границу, если не считать соревнований в Польше и Болгарии в школьные годы. Теперь это были поездки самостоятельного и обеспеченного человека. Чаще всего доводилось ездить на Корнуолл, в Плимут, Эксетер и Портсмут, где сидели спецы заказчика. Там, в напряженном режиме, согласовывались детали доводки проектов. Каждая поездка занимала больше 2х недель. Ездить Сергею нравилось. Нравилось публичное одиночество перелета, нравилось останавливаться в "Холидей Инн Портсмут". Обычно ему бронировали угловую комнату на втором этаже с окном в парк. Там гуляли люди с собаками, и это напоминало начало фильма «101 долматинец». Еще нравилось ходить на футбол, нравилось пиво в пабе. Нравилась сама жизнь – приветливая, простая и без спешки. Нравились друзья –ироничный Дэвид, темпераментный, но кроткий Марк, милая, открытая Сара. Но всё же это была чужая жизнь.
* * *
В первый раз Сергей ехал в Британию с интересом и некоторым волнением. Выросшее на почве потребления литературы, фильмов и музыки предубеждение, что англичане в подавляющем большинстве – язвительные и надменные, занятые только собой люди, начало разрушаться ещё в аэропорту. И работник миграционного контроля, и таксист, и все, с кем приходилось иметь дело именно в Портсмуте, оказались очень смешливыми, общительными и не чопорными. Таксист, правда, был индусом.
Его отель оказался в 20 минутах пешком от офиса «Visionary Ghosts», компании, куда он приехал. Работа пошла легко, с первого же дня сотрудники, уловившие скованность и неловкость гостя, искренне старались сделать пребывание там уютным. В перерыв на кофе Сергея взяли под покровительство две смешливые девушки и провели экскурсию по зданию. Руководитель отдела тестеров по имени Марк поверх рубашки с галстуком натянул синюю футболку «Челси» с фамилией Shevchenko и пообещал, что Сергею в Англии будет не хуже. За обедом они с Марком долго обсуждали достоинства и недостатки английских и украинских футболистов, Сергей нахваливал Кроуча, а Марк считал лучшим Реброва.
Вечером в субботу Марк с коллегами пригласили Сергея на футбол. На следующий день был поход в паб. Так и повелось – почти каждый вечер он чувствовал себя частью компании – в пабах, клубах, стадионе. Даже на скачках. Однажды принял участие в соревнованиях по гребле за команду университета, вне зачета. Вторым сел Марк - толстоватый, но очень заводной любитель всех видов спорта. Собственно, только нерасторопная и суетливая работа Марка с веслами помешала им прийти вторыми. Зато он отличный парень, а на берегу их шумно приветствовали коллеги и студенты, устроившие совместный кутеж.
Сергею нравились и вечера, когда он был предоставлен сам себе. Бродил по городу, рассматривая дома, небольшие цветники в дворах, припаркованные автомобили. Спускаясь к гавани, любовался отблесками заката в воде Атлантики. Темнело здесь относительно рано. Магазины закрывались ещё раньше, и город пустел. Из переулков выползала уютная и безлюдная тишина, которая бывает в европейских городах после рабочего дня. В первую прогулку его поразило громкое пение птиц в садах, подошел к ограде ближе, но не рассмотрел ничего в ветвях. Ленивая кошка на крыльце взглянула на одинокого прохожего, сверкнув желтизной глаз. Изредка проезжал автомобиль, но основными производителями шума были птицы и ветер в ветвях. Сергей наслаждался этим покоем. Нечего бояться, некуда спешить, не на кого сердиться. Пройдя по кривой улочке между особняками, вышел к набережной, где парочки и компании перемещались между пабами, клубами и ресторанами. Небольшой паб в подвальчике привлек его внимание светящейся вывеской «Shepherd Neame». Подняв до уровня глаз пинту «Spitfire» Сергей стал обозревать сквозь стекло бокала вечернюю суету паба. Привлекательная, но чужая жизнь. Девушка у барной стойки подняла наполненный бокал и, передразнивая, посмотрела на Сергея сквозь стекло.
- Это пьют, разведчик, - сказала она, подмигнув. Сергей рассмеялся.

Во второй приезд они все было ещё лучше. Его приезда уже ждали, был пикник с походом на яхте, несколько приемов по домам, где Сергей исполнял роль загадочной русской души и даже спел с сестрой офис-менеджера «Очи черные», читая текст по бумажке. Какой-то пожилой джентльмен знал несколько слов по-русски и очень удивился, что Сергей не был в Москве.
- Это очень интересный город, Вам обязательно нужно посетить столицу, - заботливо говорил он, сидя в кресле. Похоже, старичок и не подозревал, что Украина и Россия – разные страны. Остальные разговоры вертелись вокруг перспектив Шевченко, у которого не ладилось в "Челси". На вечеринке компании в пятницу Сергея весьма удивил СЕО компании, который пришел вечером в паб в шортах и страшно расстроился, проиграв в дартс 5 фунтов студенту - стажеру.
- Чертов matrix-team, - ругался он у стойки. – Каждый молокосос может позволить себе выставлять начальство на 5 фунтов! Где благословенные времена реакции и религиозного мракобесья?
- Переезжай в Киев, - предложил Сергей, - тебе все кланяться будем и называть «масса Джек». Обещаю.
Марк прыснул, а Джек положил руку на плечо Сергея и грустно произнес:
- Бой, ты живешь в неиспорченном обществе. Давай выпьем за благочестивых клерков.
Он выпили. Потом Джек проиграл 5 фунтов Сергею.
- Не мой день, - расстроено заявил он и настоял, чтобы победитель взял деньги. Когда стемнело, Сергей с Марком гуляли по городу, провожая по домам девушек. И подрались с арабами в квартале у старых доков, а потом убегали вдоль реки от странного подростка с пистолетом. Пистолет, скорее всего был незаряженным, но об том подумали потом.
- Удачный вечер в каменных джунглях, - сказал Марк, прощаясь. – Никого не застрелили.
Через несколько дней на вечеринке, посвященной сдаче первого проекта он, Марк и Дэйв пели в баре и имели шумный успех у женской половины коллектива. Такой веселой недели у Сергея давно не было, он искренне рассыпался в благодарностях, прощаясь. Все шутили, Марк грозился принять украинское гражданство, раз там водятся такие крутые парни, и непременно купить «Таврию», когда их начнут делать с правым рулем и дизелем. Для укрепления патриотических чувств просил выслать ведро настоящей горилки.
- Горилка, - увлеченно твердил Марк соседке, пожилой сухощавой Дороти, - это ворота в лучший мир, психоделик нового поколения! Вернее – старого. Не это важно, впрочем.
- Ты пробовал?- Дороти смотрела с недоверием.
- Нет, - но как можно в этом сомневаться? Натуральный продукт, эдакая текила родины славян. Сергей лично знаком с изготовителем. Контролирует процесс от начала. Сергей! Ещё ведро для Дороти!
- Два ведра, - уточнила Дороти.
- Два нельзя, - Марк стал скучен. – Два таможня не пропустит. Ладно, забирай мое!
«Здесь хорошо. - подумал вдруг Сергей, -неожиданно уютно. Хорошо, что они не такие, как я -  непосредственные, милые и приветливые. Я приветливо приветствую приветливость, даже если все это внешнее, как утверждают братья - славяне. Неужели было бы лучше, если бы все наперегонки бросились в хамоватые рассказы о болезнях пищевого тракта, ссорах с женой и проблемах на работе, требуя ответной откровенности? И дамы матерились бы притом».
- Сергей – закричал Марк с дальнего столика. – Я хочу выкупить мощности на год вперед! Какой объем потребления тебя устроит?
- Меня устроит то, что поместится в мой чемодан. Больше тебе вредно.
- Мне вредно меньше! И это не деловой разговор! - не унимался Марк. Вокруг смеялись, наперебой предлагая пути решения проблемы. Но Сергей многое не понимал, потому что говорили одновременно. На всякий случай улыбался.
В аэропорт его повезла Сара из финансового, смешливая маленькая блондинка с веснушками, которая с самого первого дня опекала Сергея. И немало этим помогла освоиться в городе, сопровождая на футбол, в паб и везде, кроме, пожалуй, арабского квартала, куда они с Марком забрели, проводив Сару домой. Перед посадкой она поцеловала его в щеку, прижавшись и обняв за шею. Сергея такое прощание взволновало, но, может, тут так принято?

Вернувшись, он стал немало вечеров проводить в переписке и разговорах по Скайпу со своими новыми друзьями. Полу - одиночество киберобщения оказалось притягивающее-комфортным. Сара все больше занимала его внимание- она была умной, ироничной и очень милой. Сергей часто чувствовал себя неотесанным, но такт собеседницы сводил на нет последствия. Со временем они стали общаться чаще, и он уже нетерпеливо ждал писем, или возможности поболтать вечером.
В очередной его приезд, спустя три месяца, - Сара встречала в аэропорту. Вместе ужинали и гуляли вечером по городу. Потом, правда, его похитил Марк прямо из гостиничного номера и наутро Сергей долго не мог проснуться, удивляясь гостеприимству англичанина, которому полагалось быть чопорным.
- Глобализация, - пояснил Марк, услышав его рассуждения за утренним кофе. - Теперь все чопорные сухари живут в Америке – они там думают, что так себя ведут настоящие британцы. Мы тут радушны, как арабы. У меня где-то и пистолет есть.
В пятницу Сара принесла два билета в джаз клуб. Они провели хороший вечер, слушая обработки Эллингтона и Гиллеспи. Потом гуляли по набережной, болтали держась за руки, смотрели, как багровая полоса туч наползает на закат. Лицо её было светло, но Сергей уже понимал, что сегодняшний вечер может закончиться обидой. Он все больше смотрел под ноги, потому что здесь, рядом с этой девушкой, не осталось сомнений, что зря строил эти отношения. Приятно ощущать волнение от движения вперед, видеть, как слова и письма вызывают к жизни улыбку, согревают сердце другого человека. Словно там, на другом конце провода была Ира. И он писал письма именно ей, и читал ответы, написанные по-английски, добиваясь её расположения, привязывая к себе каждым словом. А эта маленькая девушка с веснушками осталась для него совсем чужой, но она, похоже, думала по-другому. Как это все пояснить сейчас улыбающееся Саре – он не представлял. Поэтому старался поддержать разговор, которым тяготился. Собственно, можно было продолжать игру в отношения, девушка ему нравилась, но это было бы уже нечестно по отношению к Саре. И к себе. И даже к Ире, хотя совсем непонятно почему.
По дороге к отелю она остановила авто у своего дома и, невзначай, пригласила зайти. Сергей замялся, потому что заходить было как раз и нельзя, там события могли пойти по непредсказуемому сценарию. Пряча глаза, отказался. Возникла неловкая пауза, Сергей теребил ручку двери и чувствовал, что краснеет, Сара медленно переводила глаза от окна на панель приборов. Выдала несколько ничего не значащих фраз, пытаясь спасти положение. Сергей отвечал, пытаясь выкрутиться, и все невпопад. Диалог становился невыносимым. Наконец сжала кулачки и положила руки на руль:
- Ты не… с девушками… в смысле…- Сара закусила губу и смотрела прямо.
- Нет, не голубой, – Сергей искал слова, которые должны были избавить Сару от неловкости ситуации, в которую она угодила, - я не могу тебе лгать, пойми, и… я…
Он окончательно завис.
- У тебя есть кто-то в Киеве? - спросила Сара, глядя на него светлыми злыми глазами.
- Да, - сказал Сергей, помолчав.
- Олл райт, олл райт! Но я предпочла бы это знать раньше. – она в сердцах ударила руками по рулю. - Проклятье!
Они посидели молча. Сергей продолжал краснеть, хотелось исчезнуть.
- Должно быть, она очень красивая, - сказала Сара и улыбнулась. Улыбка получилась сильно натянутой, почувствовав это, она вздохнула - растеряно и протяжно, словно ребенок. И заплакала, вцепившись в руль своими маленькими ладошками.
«Ведь я её обманул. – Сергей сидел, не зная, как себя вести теперь. - Это теперь ясно, не думал, но обманул».
Ему было жаль этой девушки, горько и стыдно за себя, хотелось хоть немного утешить её. Наклонившись, он обнял Сару за плечи, чуть сжимая, когда по спине проходила дрожь.
« Все нелепо, и все не так, - думал, глядя вперед. – Какая длинная и тягостная пауза».
Сара плакала, но не отстранялась. Дождь, который досрочно прервал их прогулку, усилился, капли барабанили по крыше и стекали по лобовому стеклу, переливаясь в свете фонаря.
- Извини, - наконец сказала девушка хриплым голосом, выпрямившись и промокнув глаза салфеткой. Тушь размазалась ещё сильнее. - Я не должна была. Не справилась.
Она потерла подбородок.
- Ты её любишь?
- Да. Очень люблю.
- Счастливые. - Сара снова потерла подбородок.
- Нет.
- Странно. Проблемы, или… это ты говоришь, чтобы мне было не так тошно?
- Да, проблемы.
Сара попробовала улыбнуться. Получилось плохо.
- Что же, уладишь, как вернешься?
- Нет, - сказал Сергей и снова почувствовал на груди вес бетонных плит. Ему захотелось все рассказать доброй и несчастной Саре, чтобы она жалела и утешала. Но было страшно, что не поймет. Разве он бы смог понять на её месте? Да и не хотелось говорить об этом впопыхах, в чужой машине. Получится «мыльная опера», причем низкого пошиба, где актеры сами себе противны. Он молчал продолжал смотреть на капли, бегущие вниз по стеклу.
- Она тебя не любит?
- Она вышла замуж.
- Давно?
- Почти два назад.
- Два года - это много,- сказала Сара.
- Иногда нет.
- А, гори все огнем! Пойдем, выпьем. - Сара поставила Пежо на стоянку, вытерла тушь, глядя в зеркало заднего вида. - Надеремся вместе, как это у тебя с Марком обычно получается?
- С удовольствием. Ты на меня не сердишься? Я сожалею, что морочил тебе голову. Это не нарочно, просто ты мне нравишься, думал, что все кончилось и забыто у меня. Приехал и понял, что нет.
- Я не сержусь. Мне сейчас плохо, но я рада, что все прояснилось. И не хочется, чтобы ты уходил. Глупо, да? Но, может быть, ты все-таки голубой? Это было бы понятнее.
- Увы мне, - слабо улыбнулся Сергей. - Ни на капельку.
- Да, ты непохож, - Сара посмотрелась в зеркало. - Теперь у меня совсем нет шансов, - она едва улыбнулась своему отражению. Сергей погладил её ладонь. Сара руку отдернула.
- Раз ты не голубой – нечего меня утешать, держи дистанцию. Я зайду, переоденусь.
Через несколько минут вернулась в джинсах, свитере и спортивной куртке.
- Пойдем, тут недалеко.
Они молча прошли по мокрым улицам и зашли в полупустой The Yard Arm, Сергей заказал себе двойной виски со льдам, Саре - мохито. Пили молча. Сергей смотрел на Сару, а она - в окно.
- Не смотри на меня, я страшная.
- Нет, ты очень мила. Это очевидно. Прости меня за испорченный вечер.
- Вечер, - Сара постучала ногтем по столешнице. – Бери выше. Я в тебя влюбилась. И рассчитывала на взаимность.
- Прости меня. Ты мне правда нравишься. Очень нравишься. Я очень ...  Но я не могу… я не знаю, что сказать.
- Продолжай, - Сара забрала его стакан и стала пить виски, - мохито этот, гадость.
Сергей смотрел в лицо девушке. Она пила, не отводя глаз. Что сказать, с чего начинать? Английский – чужой язык, как костыли у калеки. Слова все пропали. Он повел глазами вокруг. Приятная полутьма, на небольшой площадке вокалистка группы пела что-то из Cranberries. За оконном лило. Алкоголь поднялся к голове и, все стало казаться нереальным.
-Разве это я? - подумал Сергей.–не может быть. Это кино. Или сон. Мне впервые призналась в любви красивая девушка. Без моих особых ухаживаний. Бывает и так, оказывается, но все же на кино похоже. А если сон – то я предпочел бы проснуться в день, когда встретил Иру. «Давно назад». Я теперь умный, все знаю, и было бы по- другому. Что-то у меня мысли прыгают и мешаются – уже напился? А Сара – прелесть. Зачем я так?
Он прокашлялся и стал рассказывать о Ирке и о том, как он жил после расставания с ней. Откровенность давалась легко.
Сара откинулась на спинку и, спрятав нос в ворот свитер, внимательно слушала.
- Вот больные, вы все больные. Кроме Ника и его жены. Сплошной этот ваш Достоевский.
- Это меня оправдывает в твоих глазах?
-Тебе это важно?
-Очень. Хотя лучше «этот ваш» Ивлин Во.
Сара медленно потянулась к Сергею, подняла лицо, и некоторое время они целовались. Потом девушка мягко отстранилась.
- Значит, два года - это небольшой срок? Ты очень странный,- добавила с улыбкой, глядя в стол.
- Похоже, что многие считают меня сумасшедшим.
Сара положила голову на локти.
- Это вряд ли, но кто знает? Может, я тоже больная? Пью с тобой безо всяких перспектив.
- Поговорить – уже перспектива, - Сергей забрал стакан с мохито и поймал ртом трубочку. Сара резко прикрыла глаза веками. Сергей заметил темный блеск зрачков и снова потянулся к ней.
Сара отпрянула:
- Не надо. Я и так знаю, что ты не голубой.
Волна неловкого стыда залила лицо. Уши стали горячими, и он опустил голову, сильно сжав кулаки. Хотелось провалиться под землю. Или врезать бармену, - чо  улыбается, в самом деле?
Сара провела кончиками пальцев по его руке.
- Не злись, ты первый начал. Хотя, признаюсь, тебе идет. Но пусть счет остается 1:1. Не будем портить вечер, раз он получился таким. - Она улыбнулась очень потеряно. Сергей опять ощутил себя виноватым.
-Знаешь, выдавил, наконец, - у меня ощущение, что это происходит не со мной, а с кем-то другим. Будто смотрю кино. И очень хочу, чтобы это было именно со мной.
- Оставь, а то я опять разревусь.
- Я только хотел сказать, что ты очень хорошая.
- Прошу, заткнись.
Подняв руку, она заказала выпить. Посидели молча, слушая музыку. Потом поели. Сара постепенно вернулась в свое прежнее состояние, чуть подтанцовывала плечами. Потрепала его по щеке и сделала комплимент, едва заметно иронизируя:
- А целоваться мне понравилось. Наверное, все девчонки так говорят?
- Ты первая, - хмыкнул Сергей.
- Врешь. Всегда врешь.
- Если бы у меня получалось тебе врать – нам не нужно было бы идти в паб. Не вру. Но от этого никому не легче.
Она взъерошила волосы него на макушке и снова заказала виски.
Когда стаканы опустели - засмеялась, и попросила проводить домой.
Они снова шли под дождем. Ноги плохо подчинялись девушке, и Сергей почти нес её, обняв за талию, стараясь не сосредотачиваться на прикосновениях. Молча простились у подъезда, Сара поднялась по ступенькам, чуть раскачиваясь. Она не обернулась. Постояв ещё мгновение, Сергей пошел в отель. Было тоскливо безо всякого просвета, хотелось, чтобы мир вокруг моментально и без особых оснований изменился к лучшему, как в концовке фильма «Рокки IV». Мелкий дождь обволакивал деревья и лампы фонарей седой взвесью. Свет отражался в капельках тумана, и весь воздух слабо светился желтым. Пахло мокрой опавшей листвой и у воздуха был терпкий привкус, со стороны моря долетали дразнящие гудки буксиров и океанских кораблей. Сильное ощущение утраты было неуместным, но сбивало с толку и хотелось, чтобы все было по-другому. И он с удовольствием переехал бы сюда, и программировал бы дальше, зарабатывая при этом в разы больше, чем дома. После работы ходил бы с Марком в паб или на футбол, или и в паб и на футбол, а потом они бы с Сарой сидели у окна и смотрели на эти фонари под дождем. Она могла сделать эту жизнь счастливой. Могла, а он – почему-то нет. Хэппи-энд не складывается, дождь все так же льет, в квартале отсюда, плачет девушка и он виноват в этом. Сергей встал под деревом и поднял лицо вверх. Холодные капли прогоняли хмель, и с каждой минутой чувствовалось облегчение. Вряд ли они будут дружить с Сарой, но она не будет думать о нем, как о осознанном мерзавце. Так, углубленный в себя болван, не больше.
Вздохнув, Сергей вбежал в отель, принял очень горячий душ и завалился спать.
Наутро в офисе он попрощался со всеми, поговорил ни о чем с Сарой за чашкой кофе. В аэропорт она его не повезла. И в скайпе больше не говорили, и на письмо не ответила. Весь месяц он вспоминал этот вечер и жалел о нем иногда. Сравнивал Иру и Сару, себя рядом с ними. Скучал по желтым шарам фонарей в тумане. И о переписке с Сарой. В сущности, это была единственная девушка, с кем теперь ему нравилось общаться. Но было понятно, что поступил правильно. Без огня ничего хорошего получиться не могло.
«Разделяла нас пара шагов, но до этого дня,
Я не знал, что такое огонь и что ты из огня. Ты вся из огня».
* * *
Дома, в Киеве, река входила в привычное русло, очерченное берегами его расписания. Но этот последний разговор с Сарой в пабе разбередил чувства, вода подмыла дамбу. Не особенно отдавая себе отчета в том, что он делает, Сергей стал искать встречи с Ирой. Прочесал Интернет, поговорил с некоторыми общими знакомыми по университету – и уже скоро знал домашний адрес Олега, что значило и Ирин тоже. Мобильный не менялся – одним вечером он таки набрал её с рабочего телефона.
- Слушаю,- приветливо пропела трубка Иркиным голосом. Абсолютно никаких изменений, нота в ноту. Речевой аппарат заклинило.
- Да, говорите!
Это был нетерпеливый голос счастливого человека. Сергей вздохнул, и повесил трубку.
После этого бороться с мыслями стало ещё тяжелее. Куда девать эти бесконечные вечера марта? И вот после работы он заехал в её двор, машина словно сама занесла. Осторожно прокатился мимо ряда припаркованных авто, пытаясь угадать, которая из них носит в себе следы присутствия Иры. Встал под каштаном, у мусорного бака. Сердце колотилось, и было страшно, что его заметят. Так и сидел некоторое время, глядя вдоль линии машин. Темнело. В сталинской пятиэтажке засветились большие проёмы окон. Сергее посчитал – вон то, на третьем этаже с светлыми занавесками – Иркино. А угловое – должно быть кухня.
Он с усилием отвел взгляд, и тут же увидел Иру. Она быстро шла к подъезду, помахивая сумкой. Светлые джинсы, легкая ветровка, волосы собраны в хвост, маленькие уши открыты. Она стала гораздо красивее, если глаза не обманывают в сумерках.
Ощущения были те же, что в тот июльский вечер. Сам воздух стал огнём, обжигал внутри. И этот вес на груди. Вот она, Ирка, за пропастью в десять метров. Непреодолимых десять метров. Сжавшись на сидении, он смотрел, как она набирает код, открывает дверь, исчезает в подъезде. Через некоторое время загорелось окно на кухне.
Сергей приезжал ещё несколько дней подряд, но Иры больше не видел. Наверно поэтому на четвертый вечер нашел в себе силы не приехать. Непонятно, что произошло, если бы Ирка его увидела, но чувствовалось, что ничего приятного, да и для Иры тоже. И больше не ездил, оказывается, он повзрослел за это время. «Эмоционально интеллектуален», - грустно сказал Колям, услышав об этом.
Апрель 2008 прошел в разъездах. Донецк, Запорожье, Харьков и Одесса – компания открывала филиалы, и Сергей с удовольствием налаживал процесс взаимодействия. С конца марта он был уже техническим директором.
- Карьерист, - вздыхал Колям, зайдя вечером с бутылкой Риохи. – Поговорить не с кем стало, или ездишь где, или отсыпаешься. Выпей с одиноким другом.
- Угу, - буркнул Сергей, не разлепляя глаз. – Только кто тут одинокий?
- Не ной, тебе не идет. Никому не идет. Но, чтобы разбавить твою тоску, мы едем в паломничество к Богоматери Бердичевской. Проснись и бери отпуск на первые две недели июля.
- Почему две? До того Бердичева ехать два часа.
- Это если на авто. Из Киева. А мы поедем из Одессы. На велосипедах.
- Так-так. Рассказывай. – Сергей неохотно выпал из уютной полудрёмы. В глаза будто песка насыпали, ноги снять с дивана не удалось.
Колям с готовностью протянул стакан:
- Выпейте, Констанция, это придаст Вам сил!
Оказалось, что все уже решено. Маршрут, время выезда, состав группы. Как всегда, без участи Сергея.
- Ой, не надо меня смешить, что там ты мог путного добавить, - скривился Колям.
Сергей улыбнулся. За время его отсутствия Колямыч поднял на ноги своих одесских друзей – католиков, и они вместе придумали велосипедное паломничество. В Одессу выезжали на Колямовском «Патруле» - он же и должен был стать машиной сопровождения. Джип был тот самый, он раньше принадлежал всемогущему папе, но Колям и сам все это время трудился. И надо отдать ему должное, сумел за короткий срок вывести продукцию папиного производства на Латиноамериканский рынок, предварительно сертифицировавшись по ISO. Так что благодарный родитель отдал машину без педагогических мучений.
- Тебе, кстати, вообще не о чем заботиться, - я уже купил велики в Одессе. Твой – шикарный GT, рама 22, композит, контрабандный товар! Гони 500 баксов, бери отпуск и собирай манатки!
- Слушай, - не очень серьезно возмутился Сергей. – А почему бы тебе хоть раз не спросить моего мнения? Так, для эксперимента. Мне может быть обидно, я не ребенок.
Колям поднял глаза. Так мать смотрит на любимого, но малахольного сына.
- Но ведь тебе не обидно?
- Сейчас нет. Но в принципе!
- Не шуми. Что плохого? Скажи слово – и продам я твой велик, и поеду без тебя. Делов – то, я что, навязываюсь? Иди, целуйся со своими обидами. Бегаешь вокруг него... Но ты едешь, я правильно уловил?
 - Еду, - сказал Сергей и заржал, неожиданно для самого себя. – Отчего же нет? Вы там без меня все пропадете.

* * *

Если вам доводилось ходить в поход с отличной компанией, то вы поймете, отчего люди снова и снова стремятся туда. Лена шла с пешей группой Каменец-Подольских паломников из Хмельницького. Устала очень, но ощущала радость, спокойную и ровную. Когда весь мир остается в стороне, есть только круг симпатичных людей, а впереди ощущается присутствие чего-то большого и прекрасного, день за днем всё ближе. И вот, наконец, на горизонте появились кресты монастыря, радостные встречающие на обочине. Пришли.
Она была старшей группы своего прихода. Старшей и по возрасту (шутка ли, скоро 27), и по опыту (шестое пешее паломничество), и по тому, что была рассудительной и ответственной. Девушки привыкли к ней, как к старшей сестре, советовались и слушали, жаловались на стертые ноги, плохое настроение, дождь или жару. Прибегали зарядить мобильный, спросить крем от загара, поделиться радостью или рассказать о делах сердечных. Такая себе старшая пионервожатая. Из-за этого Лена спала меньше всех, и теперь, позаботившись о том, чтобы вещи группы были уложены в нужный грузовик, сидела в тени, прислонившись спиной к стене монастыря. Ноги были словно налиты огнём, плечи ныли от лямок рюкзака. Поднималась только приветствовать приходящие группы, высматривая знакомые лица. Пришел Житомир, Киев, приехали байкеры из Польши и Германии. И вот – группа из Чуднова, в ней пришла Анелька. Подруги обнялись, Лена помогла отнести вещи, и они болтали усевшись на траву и невнимательно слушая приветствия. Будто вчера расстались.
В это время объявили о прибытии группы паломников – велосипедистов из Одессы. Достаточно большая группа друзей вышла им навстречу, перегородив проезжую часть. И вот сверху на улице появились первые велосипедисты. Они отчаянно свистели, дудели в сирены, расточая белозубые улыбки темно-коричневых лиц. Вел группу небольшой монах. За ним ехал смуглый парень с флагом паломничества. Третьим - огромный блондин в шляпе a-la доктор Джонс. На спине был рюкзак, к нему прикреплены два удилища с флагами Украины и Польши.
– Это похоже на атаку кавалерии, - заметила Анелька.
И правда, велосипедисты плыли над толпой, словно всадники. Два флага за спиной здоровяка делали его похожим на крылатого гусара. Он дольше других сидел в седле, спешился рядом с подругами. Казалось, что земля чуть дрогнула, принимая такую ношу.
- Графиня, - сняв широкополую шляпу, обратился он к Лене, - Вы уже распорядились подать чаю? Очень мило с Вашей стороны!
При этом загорелое лицо моментально налилось краской.
Лена не нашлась что ответить, и стояла, разглядывая «гусара». Анелька тут же бодро затараторила:
- Ах, Вы так задержались! Боюсь, все уже остыло!
- Дела, сударыня, дела. Племена бунтуют, полки скучают, кони плохо выезжены. Но увидимся на балу, прошу меня простить.
Он поклонился, флаги навеяли легкий ветер.
Перехватив руки на руле велосипеда, здоровяк присоединился к своей группе и пошел вперед.
- Какой смешной, - заметила Анелька. - Словно и не устал вовсе. На слона похож.
Лена хмыкнула. Ей парень не показался смешным. Большие голубые глаза, совершенно детские. Очень голубые, и грустные. Он словно смотрел сквозь, не фокусируясь на ней.

Оставив велосипеды и вещи во дворе монастыря, велосипедисты вернулись и тоже прижались к стене, в тень. Во время службы было смешно смотреть, как они покачиваются, разминая занемевшие ноги и пятую точку. Здоровяк стоял на солнце, размахивая удилищем с флагом одесского паломничества. Белая майка на спине пропиталась потом, локти и икры сильно загорели, ступни не были перехвачены многочисленными пластырями, в отличие шедших пешком.
В момент, когда епископ призвал всех пожелать друг другу мира и любви, паломники стали шумно приветствовать друг друга. Анелька решительно направилась к здоровяку и протянула ему руку. «Pokój!» - бодро заявила она. Парень обернулся, на миг удивленно поднял брови, но тут же расплылся в радушной улыбке:
-Pokój I Miłość ,- ответил.

Анельку приветствовали и остальные велосипедисты. Здоровяк стал поворачиваться к помосту, но увидел, что Лена нерешительно направляется к нему с приветственно протянутой рукой. Пожелав мира, он хотел что-то ещё добавить, но началась общая молитва и они опустились на колени.

После окончания службы нужно было размещать паломников, но расходиться сразу не хотелось. Многие пели, танцевали, находили знакомых, болтали. Добрые местные прихожане брали на постой по домам, и было неудобно заставлять их ждать, поэтому Лена скоро «пристроила» всех своих, а ей самой и ещё группе девушек из Винницы нужно было идти на ночлег в детский сад. Взяв рюкзак и спальник,  пошла вслед за проводницей, устало переставляя ноги.
- Олэнка, - из-за живой изгороди торчала Анелькина голова. - Ты где ночуешь?
- В детсаду. Ностальгия по запаху кипяченого молока.
- Оставайся с нами, мы палатки ставим вот тут, за зданием райкома. У меня одиночка, но ты маленькая, места хватит. Молоко вскипятим, это не проблема! Даже с плёнкой.
Во дворе за райкомом, на высоком берегу реки уже стояло несколько палаток. Анелькина оказалась ближней к монастырскому двору, где была вода.
- Пойдешь гулять?- спросила Анелька.
- Устала, это тебе не из Чуднова денек пробежаться. Хочу вытянуть ноги.
- Ок, тогда только в магазин – и обратно. А ещё - давай зайдем к тёте Регине принять душ, я у неё в прошлом году останавливалась.
Они сходили сначала к тёте, потом в магазин. Принесли минералки, колбасу, хлеб, сыр и немного овощей. Лена приготовила бутерброды, подруги уселись на краю высокого берега, и стали смотреть на закат, болтая и посмеиваясь. Рядом сидели другие паломники, настроение было, как в пионерлагере перед отъездом, но с той разницей, что все только сейчас встретились.

Дальше вдоль высокого берега стояли палатки велосипедистов, скоро к ним стянулась вся их компания. Смеркалось, появились комары. Лена уже строила планы на сон, тут из - под обрыва с пыхтением вылез смуглый паренек – велосипедист. Он тащил доски и хворост и скоро разгорелся костер. Паломники из других палаток рассаживались вокруг огня. Парень подошел к подружкам и вежливо попросил присоединиться. Был он похож на Джеймса Дина с самодельного постера, который всегда висел над кроватью старшего брата Лены.
- У нас есть самодельный квас, а потом будет концерт в честь прибытия. Спать все равно не получится. Не тот это вечер.
Лена вежливо кивнула, но в душе расстроилась. Туристские песни у костра, с их незамысловатой романтикой она терпеть не могла. Анелька же пришла в восторг, и пришлось искать в кругу место под стеной.
С велосипедистами была группа поддержки, приехавшая с Одессы и с десяток паломников из Киева, Чуднова и Полонного, не пожелавших топать до места ночлега. Знакомились, болтали. Джеймс Дин сидел рядом с женой, остальные тоже группировались.
- Ага, здоровяк–то сам сидит! - Анелька бодро (и больно) толкнула Лену локтем под бок. - У меня все шансы.
- Ты, я полагаю, запала?
- А почему нет? Где ещё ты такого встретишь. Явно не экономили на материале.
- Но он, похоже, моложе нас. И смотрит как ребенок. Или, скорее, как теленок.
- Ай, я тебя умоляю - не нуди! И не расписывайся за всех – я младше тебя на полтора года, так что оставь молодым молодое.
Лена хмыкнула и прислонилась спиной к стене, прикрыв глаза. Квас был и правда хорош – причем холодный.
- Это моя тётя замутила, она живет неподалеку – заявил Джеймс Дин, настраивая гитару. Его жена села у ног, с маракасами, ещё один парень, из встречавших, возился с 12ти стрункой. Лысый юноша-велосипедист пристраивал на коленях продолговатый барабан с раструбом, и была ещё девушка с флейтой. Флейтистка очень похожа на жену Дина, только моложе и полнее. Наверняка сестра.
Здоровяк, сдвинув шляпу на затылок, уселся под стену с губной гармошкой, размером с локоть. Облизнулся, как собака, и несколько секунд гримасничал, разминая губы. Лена смотрела на него, пока шло бренчание настраиваемых инструментов. Сидел он почти неподвижно, уставившись в огонь. Лицо сильно обгорело, невзирая на широкие поля шляпы. Кожа на носу облезла. Синий платок на шее, отблески огня и каменная неподвижность большой фигуры наводили на мысль о первопроходцах дикого Запада, которые шли за солнцем, покоряя континент.
Начали с “The Sound of Silence” Саймона и Гарфанкеля, потом без паузы были Hazy Shades of Winter и Richard Cory.
Играли очень хорошо, Это Лена поняла с первых аккордов. Особенно обращало на себя внимание очень слаженное звучание двух гитар, а парень на 12ти струнке очевидно был профи. Ведущим голосом пел Джеймс Дин, вторым – здоровяк. Голос был слабее, и без резко-металлического оттенка Дина, но владел он им хорошо, Пол Саймон, практически. Все вместе давало звучание хорошей команды. Особенно удалась Mother Goose.
Лена иногда подпевала, песни она знала наизусть. Все это был репертуар с лент брата, который крутил их непрерывно, переснимал тексты с винилов и других фото, заучивал их вслух. Лена тоже запомнила почти все. Из того, что она знала, скоро прозвучали ещё Иглз: New kid in town, Witchy woman, Dulin Dalton и target="_blank">You’ve got nothing else to lose Алана Парсона. Потом вернулись к Саймону и Гарфанкелю. Kodachrome пел здоровяк, и пел здоровяк здорово, с азартом, и это очень передавалось окружающим.
target="_blank">Givin’ that nice bright colors, givin’ the greens of summers…

Была уже ночь, над головой горели крупные провинциальные звезды, под ногами, на той стороне реки одно за другим гасли окна домов.
- Откуда ты вcе эти песни знаешь? - прошептала Анелька. - Я почти ревную уже. Имеешь успех, ломаешь бенефис.
- Ревнуешь к старой калоше?
- Не такая ты и старая для коварства – тут я беру свои слова обратно. Так почем знаешь слова?
- От брата. А ты попроси, чтобы спели, что знаешь, я уступаю. Радикулит, то-сё.
Когда песня закончилась, Анелька подошла к Дину и попросила.
- Давай по-русски, - крикнул он здоровяку.
- Что петь?
- Спроси у девушки, слева от тебя.
Здоровяк поднялся, посмотрел на Анельку и сделал к ней четыре шага.
- Ровно четыре, - сказал он громко. Эти слова вызвали смех у велосипедистов.
- Вот как, - переспросила Анелька, - похоже, вы все знаете что-то, мне неведомое?
- Сударыня, единственный момент терпения, и все станет на свои места.
Он вернулся на место и посмотрел на Лену.
- Графиня, Вы внимательны? Будете ли петь со мной? Поправьте шляпку, прошу Вас, а то блеск этих жемчугов в ушах меня слепит.

- Если знаю текст, - улыбнулась в ответ Лена, проведя рукой по крохотным сережкам с феанитами.

Гитары и барабан заиграли вступление, ритмичное и тяжелое, словно крадущийся тигр, которого не особо заботит, видят его или нет.
-Я стоял от неё в четырех шагах,
я и не думал понравиться ей…

нарочито хриплым голосом запел здоровяк, утрированно запинаясь на шипящих. Музыканты раскачивались под ритм, многие из их компании вскочили на ноги, подтанцовывая и прыгая вокруг костра, как небольшое племя. Пухленькая девушка с флейтой неподвижно стояла на одной ноге, поджав другую к колену.
… и я хотел бы иначе,
Но она отвечала:
Пользуйся тем, что имеешь…
Припев пели все:

Молчи, танцуй под собственный пульс
Не разглядывай небо в упор-р-р…

- Шикарная песня, - сказал здоровяк, закончив. Только я осип, больше петь не буду.
Лене песня не понравилась. Конечно, не туристская, чего наговаривать, но грубовата. А велосипедисты веселились. Они долго не могли успокоиться, шутили и бросались одеждой друг в друга. Когда замолкла музыка, Лена откинула голову назад и посмотрела на яркие звезды маленького городка. Где-то внизу проехал автомобиль, за стеной гавкали собаки. Над закатом облака ещё багрово светились, но остальной мир вне освещенной зоны костра погружался во тьму. Эта тьма скоро выделила несколько силуэтов.
- Ну шо, пацаны, нальете за знакомство? – в свет костра выступили четверо подростков. Слово «пацаны» у говорившего получилось «фуцыны». Анелька фыркнула.
У двоих странные кепки на головах, похожие на утиные носы, и совсем не уместные в июльскую жару.
- Хотите квасу – садитесь, - достаточно приветливо сказал Джеймс Дин. - Ната, подай ребятам стаканчики.
-Чё там, квас, - протянул самый длинный. Он присел на пятки и стал смешно помахивать четками. - Давайте уже по-взрослому…
-У нас нет выпивки, - ровным голосом сказал здоровяк. Он почти лежал, и только, приподняв шляпу, смотрел на парня с четками. - В паломничество не берем.
- А если мы поищем, - развязно сказал парень. - Или у девушек попросим. Он посмотрел на Анельку и противно улыбнулся.
- Ребята, вы чего, - растеряно протянула та. - Нас же больше.
- Вы у нас в гостях, на Качановке я хозяин. Нас будет очень много, всем хватит.
- Он снова мерзко улыбнулся Анельке. - Так что не надо ссориться, доставайте пузырь. А нет - так метнись в ларек, крошка, тут недалеко.
«Крошка» получилось как «кружка-аа», с подвыванием в конце. Когда парень говорил, Лену не оставляло неприятное ощущение, что он имитирует героя криминального сериала. Пугали не слова, а скорее тон, и этот наглый огонёк в глазах.
Здоровяк молча поднялся и медленно пошел к пареньку.
- Встань, - сказал все тем же умиротворенным тоном. Но утконосый и так уже лениво поднимался. Нервным жестом сдвинул кепку на затылок, демонстративно подавшись вперед. Здоровяк подошел вплотную, стал вполоборота, и что-то тихо говорил, достаточно фамильярно теребя левой рукой пуговку на футболке парня. Эти манипуляции с пуговкой, почему-то лишали собеседника покоя, видимо - из-за необходимости следить за двумя руками здоровяка сразу.
Повисла напряженная тишина. Лена обратила внимание, что правая рука большого велосипедиста отведена чуть назад и немного согнута. Заметила так же, что его друзья медленно поменяли позы, отложили инструменты и застыли в ожидании. Глаза Дина сверкали из-под прикрытых ресниц, он был опять очень похож на актера.
По мере того, как здоровяк говорил, парень обмякал. Его тело словно теряло злую энергию, превращаясь в подобие кучки ветоши.
«Испуган, - догадалась Лена. - Что он слышит, интересно?»

Ребята убрались, бормоча под нос что-то нескладное, но призванное восстановить уважение к себе. Но очевидно - поджав хвосты. Стая агрессивных щенков, не догнавших велосипед.
- Они вернутся? - спросила Анелька. - Может, поменяем место?

- Это их город, найдут, - заметил Джеймс Дин, расслаблено откидываясь на колени жены. Только они не вернутся, не надо бояться.

- А что ты им сказал? - спросила Лена у здоровяка.
Тот смутился.

- Так, ничего особенного, и повторять не стоит. Попросил не мешать, в общем.
Несколько человек рассмеялись, а Лена недоуменно улыбнулась.

- Он работал вышибалой в ночном клубе, поэтому знает все эти штучки, - пояснила девушка с флейтой.
Здоровяк, подбрасывая дрова в огонь, надвинул шляпу на нос.
- Щас не об этом, - сказал он. - Дэрби Мак Гроу! Подай мне рома! Квасу, то есть. Желаю веселиться!
Но веселье как-то не получалось, настроение испортилось. Все сидели и молчали.
- Тогда давайте грустить, - заявил Дин, вставая. - Хотя, как командор, я требую продолжения банкета! Франческо, сыграй нам грустного!
- Тебя зовут Франческо? – притворно удивилась Анелька.
-Нее-е, - протянул здоровяк.- Аз есмь цар и великий кнезе… Зовут меня Сергей.
- Был такой Франсиско Писарро, - авторитетно заметил Дин, поднимаясь и величественно отводя руку в сторону. - В хрониках про него писали, что «он знал о страхе только понаслышке». Властью, данной мне моим папой – я нарекаю тебя Франческо! И скажи спасибо, что обойдемся без фамилии.
Сергей бухнулся на колено с серьезным лицом. Девушка подала Дину флейту и поклонилась. Тот презрительно осмотрел инструмент, взмахнул в воздухе и сказал:

- Сойдет!

Все это время, Сергей стоял перед ним, преклонив колено. Он, не мигая смотрел перед собой, прямо на Лену и почти незаметно улыбался.
-Встань, покоритель Вест Индии, - торжественно произнес Дин.- Встань и ходи прямо, подобрав хвост. А теперь, Франческо, сыграй нам чего погрустнее. Чтобы душа, панимаэээшь, развернулась.

-Я дал обет не петь более под небом этого конкретного вечера. Но по слову твоему… И ради бедных моих индейцев…
Девушка с флейтой рассмеялась, потихоньку возвращая ощущение уюта, словно костер стал гореть ярче и теплее.
Сергей- Франческо присел у стены, перебросился парой слов с остальными, и заиграли Rainbow Eyes. Жена Дина подпевала высоким голосом, её сестра тщательно вела мелодию на флейте.
Окончив, Сергей спрятал гармошку в замшевый чехол и встал.

- Пойду я. Спокойной вам ночи, добрые мои пеоны, гаучо и прочие, но не менее любимые подданные..

Дин кивнул и покрутил колки гитары.
- В честь моего друга Франческо, короля Вест-Индии - заявил он, - звучит песня Июльское Утро. Это его индейское имя. Да и рассвет не за горами. Анды просыпаются, я слышу дивное пение птиц над водопадами.
Пока они играли странную unplugged-версию старого хита, Сергей прошел к палатке, и вернулся к кранам с водой, присев у крайнего.
Лена ощутила, что ей тоже необходимо идти в палатку, иначе уснет прямо на земле. Она подошла к кранам и умылась. Сергей, оторвавшись от стирки, улыбнулся ей, пожелав спокойной ночи.
- А те, местные, они не вернутся? - спросила она, не потому, что боялась, а чтобы что-то спросить.
- Не думаю, - ответил Сергей, не прекращая тереть мылом белый носок. -
Но я подежурю ещё, нас много, да и ребята все проверенные. Не бойся.

- Не буду, - серьезно пообещала Лена.
Сергей, уловив что-то в интонации, поднял голову и посмотрел ей в лицо. Снова улыбнулся.

- Спокойной ночи, принцесса, горошину утром сдайте настоятелю монастыря.

- Милорд, горошина не помешает мне. Ведь каждый вечер я прячу под матрасами эту гору жемчугов, притерпелась.

- Жемчуга, моя прелесть, чрезвычайно, слишком очень и крайне важны. Берегите их, ведь, когда за Вами придет корабль, - их перламутровый блеск укажет путь в тумане.
-Ах, милорд, Вы полагаете, он все же придет?

- Я малость владею тайным пламенем Экибастуза… раньше было… и знанием путей морских… я слышу крики чаек за кормой каждой дырявой калоши в Атлантике, я читаю то, что скрыто, при свете огней добрейшего Эльма. Он придет, Вам не стоит беспокоиться. Берегите только жемчуга и будьте счастливы…
Лена засмеялась и потрепала его по макушке.

- Я буду стараться, мой добрый маркиз. Вы же не пропускайте балов у Королевы.
- Я еду прямо туда, - заявил маркиз и потер мылом следующий носок. – Я всегда еду туда.
Фраза была оптимистичной, но в тоне Лена моментально уловила следы тоски. В груди прошла теплая волна, непонятные грусть и сожаление о том, что вечер этот так короток, что она не в силах найти повод и поболтать ещё. И грусть была, в общем, без повода. Так бывает жаль мая, когда понимаешь, что лето в разгаре.
Забравшись в спальник, она моментально уснула, не обращая внимания на песни и громкий смех. «Эта козу Анельку завтра не разбудишь», - мелькнула только мысль, и весь мир залила сладкая и вязкая субстанция сна.
Когда Анелька стала возиться, устраиваясь на ночь, Лена проснулась, и долго ворочалась. Все тело болело, будто её били палками. Часы показывали 4:20. полежав немного, она вздохнула и выбралась из палатки, мстительно пихнув по ноге причину своего пробуждения. Анелька только проворчала неразборчиво.
На полянке никого не было, видимо её соседка улеглась последней. Далеко на востоке, над рекой и большим лесистым холмом,  лазурная полоса была по-утреннему яркой. Звезд почти не видно в светлеющем небе. Внизу у воды орали лягушки, заглушая все остальные звуки. Лена прошлась вдоль обрыва, разминая ноги, и почувствовала холод. Захотелось обратно в спальник, под бок к уютно посапывающей Анельке. Она осмотрела лагерь, пытаясь понять, где чья палатка. Под березой стояла скособоченная зеленая одиночка. Из неё торчала нога. Размеры не оставляли места для сомнений по поводу владельца. Сергей не помещался туда даже по диагонали, и ноги выставлял наружу, накрыв москитной сеткой. Сейчас сетка свалилась на бок. Лена наклонилась, и с улыбкой поправила её. Из палатки доносилось сопение слона, страдающего аденоидами.
Этот  парень её удивил и расположил к себе. Он прост и сложен, смешон и грустен одновременно, причем в правильной пропорции. Как странно и заботливо он рассуждал о корабле, который придет за ней. Лена даже представила себе белый бриг, появляющийся из океана солнечным утром. Когда наступит осень, с её проблемами, одиночеством и простудами, - она, пожалуй, примется ждать этот корабль. Жаль, здоровяк не шел с ней из Хмельницкого, о многом можно было бы поговорить, а завтра утром они разъедутся.
Встав на самый край обрыва, она посмотрела вниз, в туман. С низкого берега реки доносились крики птиц, странно приглушенные туманом и хором лягушек. Залаяла собака. Но не было слышно ни людей, ни машин. Небо слева набиралось оранжевым цветом, притягивая глаза.

«Спите, суслики, - она обвела глазами палатки. – я одна тут всех караулю». Стоя над обрывом, прямо над верхней кромкой тумана, под просыпающимися небесами Лена чувствовала себя феей, которая отвечает за приход утра, читая сны сопящих в палатках. Стертые ноги болели (а у велосипедистов, поди натерлись не только ноги), но, в целом - всё в порядке. Только этот здоровяк тревожил её.

«Пусть у тебя все будет хорошо», - подумала Лена, подойдя к косой палатке, из которой по-прежнему торчала нога. Повинуясь какому-то странному порыву, сняла с шеи маленький серебряный крестик на цепочке, чуть приподняла полог и швырнула его внутрь палатки. Лагерь тихо спал, показалось, что она может разбудить всех грохотом цепочки, упавшей на спальник и громким стуком собственного сердца. Быстро, как испуганная белка, шмыгнула в палатку и укрылась с головой.

На утренней службе они с Анелькой стояли в тени боковой аллеи. Здоровяк, проснувшийся значительно позже, торчал на самом солнцепеке, достаточно далеко от них. Потом велосипедисты погрузились в машины, Сергей поднялся на подножке джипа и смотрел в толпу. Анелька помахала, он улыбнулся и помахал рукой в ответ. Потом спрыгнул, и протолкался ближе.

-Хорошей Вам дороги, прекрасные дамы. Драконов нынче извели, но опасайтесь солнечного удара, от него не спасают доспехи и его не убить шпагой. А Вы, моя милая графиня, помните о жемчугах. И не бегайте пруду, изменившись лицом. Поменьше печалей, побольше жемчугов! И все будет чудесно. Я чувствую - это разлито в воздухе.
Он развернулся и поспешил к машине. Водительское стекло было опущено, и оттуда торчала голова Дина. Он тоже помахал рукой и тронул джип с закрепленной на крыше парой велосипедов, осторожно пробираясь сквозь толпу людей.

- Что за жемчуга, Еленочка? – спросила Анелька.
- Да так, ничего особенного, - Лена улыбнулась.
- Значит, опередила таки наивную топ-модель? Обскакала. Опытом берешь? Смотри, отыграюсь, когда тебе попадется непоющий принц!
Они обнялись, взвалили на спины рюкзаки и поплелись каждая к своей группе. По раскаленному асфальту июльского полдня автобусы повезли по домам. Анелькин шел на запад, и солнце било прямо в окна, Лена ехала на юг и сидела в тени. Обе молчали, периодически улыбаясь своим мыслям, и можно биться об заклад, что в дороге обе думали об одном и том же.


* * *

Серая полоса шоссе дрожала в потоках воздуха. Шины по-летнему шелестели, густой воздух нес в себе смесь ароматов асфальта и сосен. Развалившись на заднем сидении Сергей скоро задремал. До Житомира Колям молчал, покачивая головой под «Белый альбом» Битлз, потом они с женой начали болтать обо всем на свете, периодически адресуя вопросы Сергею. Тот отвечал односложно, но скоро дремота прошла, и они уже втроем обменивались впечатлениями от паломничества.

- А ведь ты понравился этим девочкам, что сидели слева у костра, - заявила всеведущая Наташка, оборачиваясь к Сергею с улыбкой.
- А чо бы нет, – он у нас видный и пел хорошо, - Колям говорил без иронии. - Та, с короткой прической подпевала все время.

- Она нам всем подпевала, - вступил Сергей.
- Да, - согласился Колям, - но поверь моему чутью и делай выводы!

- Какие там выводы, - улыбнулся Сергей, - ерунда все это.
Колям резко бросил машину вправо, обгоняя старенький ФИАТ, и сделал страшную рожу водителю, поравнявшись:
- Нет, ну вылезет в левую полосу и едет свои 80. Для того ль трассу построили? На обочину, Гонзалес!

После этого он наступил на педаль, и «Патруль» ускорился, свистнув турбиной.
- Ты потише, - сказал Сергей, потирая ушибленный локоть, - не дрова везешь!
- Это пока не дрова! Давайте поужинаем вместе, а Ната нас доставит по домам. Благо, живет в одном районе.
- Услуги трезвого водителя? - усмехнулась Наташа. - Возьму, как за две точки доставки. С вас десерт суфле. И хороший кофе! А ты никуда не торопишься?

- Не тороплюсь, - невесело сказал Сергей, - очень не тороплюсь, только я не в том настроении, давайте прямо домой, а? Устал, грязен, мне лень, жалко денег и пр. и др. Потом, этот жуткий запах изо рта наутро…
- Все устали и все грязны! – Колям нахмурился. - Не считая Наташи, конечно. А запах от хорошего пойла исключительно приятный получится, кстати. Почему ты думаешь, что он будет хуже, чем теперь? Поэтому без 2х виски под мясо я тебя не отпущу. Вернее отпущу – но прямо здесь, под Житомиром, в чистом поле.

- Ой, боюсь-боюсь. Ты на подъездах к городу все время грозишься меня высадить, привык. Я и сам не против поесть, только давай недолго. Мне сейчас лень сидеть и терпеть внимание официантов.
Колям стал ещё мрачнее, и пригнулся к рулю, бормоча сквозь зубы.

-Ты как дракон прямо, - осторожно заметил Сергей. – что я не так сказал?

- Ладно, я отвечу, дай только успокоиться, - выдохнув несколько раз, Колям продолжил недовольным голосом. - Так вот! У тебя в лексиконе в последнее время есть только слова: «сам», «я» и «неохота», ты заметил? Терпеть это больше не в силах. Веришь – я очень уважаю твое право на собственное мнение, но сейчас вдруг стало невмоготу. Хочешь знать, что я обо всем этом думаю?

- Я закрою уши, - вставила Наталья.
- Не спеши, - улыбнулся Сергей, - у меня секретов немного. За что ты на меня осерчал, и о чем речь пойдет, свет очей?
- О тебе. Ты никогда не думал, как ты ведешь себя по отношению ко мне? Вот только что выяснилось, что тебе облом посвятить другу несколько часов. Это ведь непохоже на трёх амигос?

- А что тут такого? Усталость, да и взрослеем.
- Ты это мне говоришь? И не перебивай процесс выдвижения списка претензий. Ты только что изволил заявить, что «не в настроении». Я точно излагаю?

- Пока точно.
- Так вот, за последние три года «в настроении» ты был считанные разы. Признаюсь, я хотел затащить тебя не только поесть, но и поговорить серьезно обо всем этом. Но не дождался, это, кстати, была такая ключевая фраза – про настроение. Прямо на мозоль. Мне есть дело до тебя! Да-да знаю, ты в последнее время все и везде делаешь правильно. Английская история поднимает тебя на недосягаемую высоту в моих глазах. Все верно, кроме одного, от этого и киснешь. Хочешь, скажу, что тебе мешает?

- Куда ж от тебя денешься? Прорекай.
- Не ерничай, я серьезно. Почему ты сторонишься людей? Наташкина сестра от тебя не отходила всю неделю, веселила, как могла – ты бы хоть комплимент отвесил. А эти наши вчерашние знакомые – милейшие девушки, отчего было не поболтать, не развить знакомство? Телефончик хоть бы взял, не все ж мне за тебя стараться. Чем не угодили?

- Неохота.
- Это отмазки. Изволь, я в лоб спрошу, – сколько можно страдать по тому, что давно закончилось? Это ненормально.

- Ты уверен, что разговор наш получится полезным? Может быть, ты суешь нос не в свое дело? Да, мне тяжело, я не в порядке. И что?

- Хорошо, хорошо, не горячись. Спасибо, за откровенность. Но ты очень даже мое дело, хотя бы потому, что дорог мне. Тот факт, что она для тебя уже не существует, а скорее, кстати, ты для неё – осознаешь?

- Колям, оставь меня, прошу. Что ты ковыряешься? Я все понимаю, и ничего не могу сделать с собой. Что ещё тебе надо? Не всем везет, вот так у меня получается.
_ Не всем, ясно, а только лучшим. Я сейчас хирург, ты на меня не обижайся, потерпи маленько. Вот ты уже три года ведешь себя, как робот, потому что избегаешь свободного времени, верно?

- Верно.
- А когда свободное время все ж выпадает - тогда что? Давай честно, если стесняешься нас с Наташей – я отстану.

-Да нет, чего мне стесняться? Ну, я думаю о Ире, представляю её рядом. Говорю с ней.
- Как это? Подробнее давай!

- Ну, стоит только представить её рядом - как мы оказываемся одни в городе. То есть вокруг есть люди, но они не живые. То есть живые, но не в этом городе. Вот, запутался.

- Я понимаю.
- Ты? Откуда? У тебя есть Наташа, молчал бы уже.

-Это сейчас есть Наташа. А в свое время она меня так отшила. Читай по губам – О-Т-Ш-И-Л-А. Тогда, на первом курсе муз. училища, я сразу разглядел свою судьбу, а ты, моя милая, - не сразу. Я бы сказал слишком не сразу. При том, что я был значительно краше: длинные волосы, кожаная куртка и офигетительный белый Stratoсaster. Как у Блэкмора, один в один. Было, Наталья?

- Было, - она безмятежно смотрела в окно, на мелькающие деревья. – Только ты мне сейчас больше нравишься, раз пошла такая лавина откровенности. Ты был балбес и избалованный мажор. Надо сказать, весьма самовлюбленный. Верить такому я не могла.
- В общем, это верно, но я два года маялся. Искания во мне различные присутствовали, восемнадцать лет человеку было. Закончил музыкалку свою, и пошел помощником моториста на сухогруз. Отец, кстати, одобрил. А через год ещё – Наталья снизошла к моему хождению в народ и согласилась рассмотреть мою кандидатуру. Теоретически, когда институт закончу. Потому как стал не мажором. Но что я чувствовал эти два года – сам понимаешь.

-Не понимаю. Вы ведь встречались?

- Да, но для меня это было окрашено в пессимистические тона. Подозреваю, что Наталья рассматривала и другие кандидатуры.

- Рассматривала, - Наташа оставалась безмятежной.
- Но потом она таки выбрала меня – и стала моей половиной. А Ира выбрала не тебя – она не твоя половина. Почему ты не хочешь это принять?
- Хочу. Не умею.
- Отчего?
- Не могу ответить. Могу только описывать симптомы - я действительно не перестаю о ней думать, разговариваю с ней, как появляется свободная минута.
- И так везде и всегда?
- Почти. Обычно, это когда я иду по улице, в помещении отвлекает суета. Если солнце - я вспоминаю, как она щурится. Дождь - как капли стекают по лицу. Снег - представляю, как бы эти снежинки искрились у неё в волосах. В дождь бывает хуже всего. В кафе, если сам, - смотрю на пустой стул напротив и вижу, как она опирается локтями на стол.

- А если стул не пустой?

- Тогда я злюсь на того, кто его занимает. К чему этот разговор, Колям, я все понимаю, только справиться не получается.

-Не все ты понимаешь. Не все. Отпусти её, Ире тоже ведь худо.
-Ой ли, ей откуда это знать?
-Это в воздухе, как ты любишь выражаться. Так вот сделай усилие - не думай о ней в свободное время. Не корми этого собаку.

-Это кошка. Черная, с короткой шерстью.

-Сергей, ты ведь понял, о чем я.
-Та понял don't you feed black dog. Легко тебе говорить.

-Да мне легко. И я считаю, что тебе может быть так же.
Колям замолк и опять нажал на газ.
- Не гони, - отозвалась его жена, впервые поворачиваясь к Сергею, - Если бы это Ира услышала раньше – могло бы получиться по-другому. Ты хорошо говорил. Эти слова и эти поступки и мысли много говорят о тебе.
- Сердце Бонивура? – Колям барабанил пальцами по рулю.

- Напоминает, скорее, фильм про Белого Бима, который потерял хозяина. Кстати, ты глазами и даже внешне становишься похож на большую и печальную собаку, изображенную на твоей майке. Собаку, верную хозяину, даже когда его нет. Редкий случай, как на нынешние времена.
Сергей посмотрел на сенбернара на желтом квадратике на груди. Такой же был на шортах. И на другой одежде тоже. Это торговая марка “Big Dog” – одежда для здоровяков. Добрый Колям привозил такие подарки из Калифорнии.

- Наверное, ты права. Я привязчивый, а хозяин завел себе нового питомца.

- Это был не твой хозяин. Ты обманулся. Ищи настоящего, который отдаст тебе свою жизнь. И заберет твою.

- Я буду, наверное. Надо пробовать.
Он улыбнулся. За эти несколько минут планета чуть провернулась, и мир вокруг показался светлее.
- Дайте велосипедисту банку пива! Я очень устал. Давно устал. Собственно, мне нечего вспомнить, кроме усталости. А вы давите на меня своими разговорами и психологическими разборками. Фрейдисты недоученные!
- О, - воспрянул Колям,- другое дело! Пива членам профсоюза!
Ему не нравились тягостные разговоры, и, уловив перемену настроения, добрый Колям тут же затараторил:
- Я тоже как собака! Большой, смелый и красивый. Я – золотой ритривер!

- Яхонотовый мой, - Наталья наклонилась и поцеловала мужа в щеку. – ты больше похож на щенка колли, - очень чувствуешь настроение и умеешь ластиться. Поэтому на тебя невозможно долго сердиться.
Колям сиял:

- А оно тебе надо? На меня вообще запрещено сердиться. Надо такой закон в Раду тиснуть. Есть выходы, правда придется пожертвовать газопроводом. И у меня тоже шорты с большой собакой есть!

- Только они висят на тебе, как на жердочке.

- А! И ты, Брут? Теперь понятно: меня никто не любит! Все очень просто. Сказки – обман! Я давно подозревал, ещё бы, - с моим-то чутьем!

Сергей слушал шутливую перебранку и смотрел в окно. Физически ощущалось, что ему легче. Эта надежда на лучшее давно росла, внутри, сталкивая побегами бетонную плиту. Хотелось жить. Хотелось болтать, как Колям с Наташей. Долго и беззаботно болтать, долго и счастливо жить. Узловатые, но крепкие корни молодой жизни разрывали бетон, ветви отчаянно искали света. Жаль, он не почувствовал этого в Портсмуте. Хотя… Вот, что точно жаль – он не взял телефон у этой небольшой паломницы. У неё такие теплые глаза.


Разбирать вещи он стал в понедельник после работы. Вчера вечером просто упал и уснул, едва приняв душ. Физическая усталость – великое дело при душевных переживаниях.
Почти все вещи путешествовали прямиком в барабан стиральной машины. Спальник не умещался в первую загрузку, и Сергей решил развесить его на террасе, с палаткой заодно. Распустил молнию, сильно тряхнув, повесил на веревке. С палаткой пришлось сложнее. В ней было полно хвои и других последствий жизни в лесу, которые никак не хотели вытряхиваться.
Что-то звякнуло о плитку. Наклонившись, Сергей поднял маленький серебряный крестик на цепочке. Ни у кого из знакомых такого не было.
- Что это за новости? – спросил он себя вслух.
- Это – подарок феи, - ответила небольшая туча, висевшая в это время над «карандашом» телестудии.
Глупо улыбаясь, Сергей уставился на тучу. Он вспомнил, что и перед отъездом именно на этом месте видел именно такую тучу. И раньше тоже. Но, чтоб она при этом разговаривала – такого не было. Даже после встречи выпускников, когда возможно все.

- Обалдеть! Ты что, говорящая?

- А ты что, глухой? – огрызнулась та. – Хоть бы что оригинальное сказал, раз уже рот открыл.

- Нет, не глухой. Но, видимо, у меня галлюцинации. На почве переутомления.

- Собственно, на тебе пахать надо. Какое может быть переутомление у здорового молодого человека?

- А какие могут быть разговоры с тучами у молодого и здорового человека?

- Остро! Ну, тогда приходи в себя и избавься от галлюцинаций.

- Я, пожалуй, выпью.

- Выпей, выпей. Только потом на белую горячку не жалуйся доктору, на разговоры с тучей.

- Н-да, верно. - Сергей сел на ящик и посмотрел в небо. – И давно ты говорящая?

- Сколько себя помню. А почему тебя это интересует?

- Ну. Знакомство завожу.

- Заводить знакомства – это ты горазд. Только потом недоумеваешь - откуда цепочка.
- Издеваешься?
- Отчего нет? Мне сверху все видно.

- Так поясни мне – откуда этот крестик?

- Сказано – от феи.

- Фей не бывает.

- Равно и говорящих туч. Иди- иди, выпей, что уставился.

Сергей засмеялся. Он был не меньший скептик, чем мы с вами, и прекрасно понимал, что говорящих туч действительно никак не может быть, все это игра его воображения, утомленного дорогой, разговорами и безнадежным одиночеством последних трех лет. Вот и придумал себе комфортного собеседника. Опершись на перила, он нахмурился и продекламировал в пустоту:
«Ну, мы-то с вами понимаем, -- тут Бенгальский улыбнулся мудрой улыбкой, -- что ее вовсе не существует на свете и что она не что иное, как суеверие, а просто маэстро Воланд в высокой степени владеет техникой фокуса, что и будет видно из самой интересной части, то есть разоблачения этой техники, а так как мы все как один и за технику, и за ее разоблачение, то попросим господина Воланда!»

- По памяти шпаришь? - осведомилась туча. - Голова! Как, при таком интеллекте ты дошел до разговоров с тучами?

- Жизнь довела. Я ранимый. Вот что, пойду – ка я спать. Ты завтра появишься?

- Отчего нет?

- Тогда и поговорим.

- Это – как получится. Иди спать!

- И ещё. Почему ты раньше со мной не разговаривала?

- Тут дело не во мне. Себя спроси. Оревуар!


Вечером следующего дня туча была на месте. Они поболтали о пустяках, туча проявила себя знатоком вин, футбола и музыки брит - поп. Даже попросила поставить The Verve. Слушая Sonnet - чуть заметно покачивалась в небе. Хорошая оказалась туча, но излишне болтливая. Они скоро подружились.
- Гордись, - сказала туча,- ни у кого нет такой достойной знакомой тучи.
- Такой точно нет, но, полагаю, в Кащенко есть другие приятели туч.

Остаток лета был спокойным и бедным на новости. На недельку съездили с Колямом и Наташей в Египет, ныряли с аквалангом и валялись на песке. Поспорив с инструктором, Сергей перенырнул 50 метровый бассейн, задержав дыхание. До отъезда араб не уже не отходил от него, что-то восторженно рассказывал, похлопывая Сергея по груди. По-русски он знал слов двадцать.

- Спирометрия, - сказал Колям, участливо обняв араба за плечи, – болезнь такая.
Араб понимающе кивнул и поднял вверх большой палец.

Туча ждала его возвращения. Первый вечер они проболтали на балконе, Сергей рассказывал о поездке и пил Совиньон со льдом. И на работе все оказалось прекрасно, невзирая на кризис: западные клиенты выждали, и снова принялись заказывать; хороших специалистов на рынке труда, – пруд пруди. Никаких запаздываний по проектам, команда работала слаженно и эффективно, невзирая на жару. Некоторые даже зависали на работе под кондиционером до захода солнца. У Сергея появилось больше свободного времени, и тут стало ясно, что весь его настрой на перемены в жизни был очень мимолетным. Выяснилось это элементарно - на подоконнике у кресла стояло старое фото Иры, единственное случайное фото. Сергей никогда не придавал значения фотографиям, и у него нашлось только это. Ирка в профиль, в короткой штормовке, обвешана нелепым альпинистским снаряжением, волосы разбросаны по плечам. Это было в их первую, для Ирки ещё студенческую весну, на скалах реки Тетерев. Фото нашлось в телефоне, и оказалось единственным. Сергей распечатал и вставил в рамку темного дерева. Вернувшись с работы, в первый же день после отпуска, он сел в кресло, заложив ноги на столик, и, взяв фото с подоконника, уставился в него. Девушка, упрямо закусив губу, смотрела в сторону скал. Фото, стены, город за окном немного надавили, что-то хрустнуло и стало на свое место. И вновь понятно, что ничего не меняется, потому что за пределами этой рамки не существует никого. Большим мохнатым псом сидел он у ног девушки в штормовке и тяжело дышал, высунув язык. У собаки есть хозяин, правда это только изображение за стеклом, тотем. Пришла старая тоска, он замычал, выдыхая воздух. Серое собачье небо, все это тянется слишком долго.
Каждый день окружающие вещи напоминали об Ире, хотя её здесь никогда не было. Но были мысли о ней. Достаточно сумбурные, надо сказать мысли, переменчивые. То Сергей решал забыть навсегда и бесповоротно, то, спустя минуту, разрабатывал план похищения Ирки из-под подъезда. Это ходило по кругу - мысли сменяли друг друга патронами в револьверном барабане, но ни одна не выстреливала. Покрутившись, обойма заменялась на такую же. Каждый вечер после работы он болтал с тучей на балконе. Утром до работы - бегал вдоль набережной. В субботу много спал и играл в футбол.
Колям откровенно завидовал расписанию дня своего соседа, грозился «с понедельника» присоединиться к утренним пробежкам, но дальше обещаний дело не шло. Сергей надевал плеер и бегал в одиночку. С утра лучше всего заниматься под неторопливую, но энергичную музыку Led Zeppelin, ZZ Top, Slade и INXS.
В начале августа, когда стало казаться, что лето почти закончилось, друзья по гребной секции пригласили его спуститься по Днепру с ночевкой на островах. Сразу после того, как яхта отвалила от низкого причала на Видубичах, Сергей с интересом взялся за изучение науки управления парусами, благо их было всего два. Это так увлекло, что весь вечер он самостоятельно ходил под гротом вдоль острова, пересекая ветер то кормой, то носом под одобрительные возгласы друзей, пировавших у костра. Лег спать один на палубе, как настоящий морской волк, заложив уставшие ноги на покатую крышу рубки. Стоящая на якоре яхта чуть покачивалась, и Большая Медведица медленно переползала справа налево и обратно к большому пальцу правой ноги. Как пес. Большой пес, очень большой, ленивый и ничуть не гончий. Сами же Гончие Псы так же лениво покачивались у правой задней лапы Медведицы.
- Не Южный Крест, но все равно ты – милая, - снисходительно сообщил Сергей созвездию, засыпая.
- Спи уже - немедленно встряла туча, незаметная на фоне темного неба.
- Дай помечтать о южных морях. Ты, кстати, там бывала?

- Нет, - проворчала туча. – Я – местная, и визу мне не дадут. Только спи.

- Ладно, - покладисто сказал Сергей, ворочаясь на жесткой палубе, – а утром мне изобрази пассатное облако, будь другом.

- Будет тебе и ванна, и кофэ, и какава с чаем. Охламон.

Весь день воскресенья они шли вверх по Днепру при умеренном боковом ветре. Тучи видно не было. У руля стоял хозяин яхты, все порываясь включить мотор, чтобы быстрее. Но Сергей попросил идти под парусами и сам работал с ними. К вечеру ноги, плечи и спина гудели, как после копания картошки. От Видубичей друзья вознамерились завезти его домой, но и на набережной, и на Южном мосту стояла унылая пробка. Поблагодарив, Сергей полез в метро, кряхтя на ступеньках от боли в пояснице. Горела обветренная кожа лица и плечи. После перехода на Льва Толстого на синюю ветку, удалось занять стратегическую позицию - боком у двери. Рюкзак повесил на согнутую в локте левую руку, достал из кармана шорт КПК и углубился в «Офицеры и Джентльмены» Ивлина Во. Впервые книга попала в руки два года назад, и Сергей немедленно узнал себя во многих персонажах.
Слева подпрыгивали лица пассажиров, вагон был набит под завязку. Открывались двери, он автоматически подтягивал живот и прижимал к себе рюкзак, двери закрывались - и живот с рюкзаком отъезжали на исходную. Через несколько остановок внимание привлекло одно лицо, остававшееся неподвижным среди беспорядочного движения остальных. Повернув голову, он встретился глазами с высокой девушкой. Черные волосы подстрижены по последней моде, торчат милыми клочками в разные стороны, совсем темные глаза смотрят на него, не отрываясь. Очень темные и глубокие глаза, висящие в космической пустоте качающихся лиц. По спине пробежали мурашки. Приятно, когда красивая девушка смотрит на тебя ТАК. Сергей расправил плечи, и выпятил грудь, незаметно подбирая живот. Потом снова скользнул взглядом в сторону глаз, которые продолжали плыть над толпой, упираясь в него. Взгляды пересеклись и, смутившись, Сергей вернулся к чтению, боковым зрением наблюдая за незнакомкой, и все время ощущая взгляд. Её вполне можно было бы назвать прекрасной. А его? Зачем тогда она так смотрит? От этого стало неуютно. Может быть знакомая? Попытался вспомнить, видел ли он её раньше, но ничего не приходило в голову. Возможно, она с сообщниками будет его грабить, девушки ведь в метро теперь не смотрят просто так? Ну, пусть пробует, взять все равно нечего, практически. Да и нелегко им придется, теперь он будет начеку.
Вышел на Минской, чтобы снять деньги в «своём» банкомате. Если это грабители – сообщники появятся, и можно будет вернуться в метро. Девушка вышла следом, Сергей успел заметить, что одета она в белые обтягивающие бриджи и темную блузку, которая открывает плечи. На ногах белые туфли-«лодочки». Именно ноги выдались самой знакомой частью незнакомки. Но никакого понятия, где они встречались и как, у Сергея не появилось.
Девушка догнала его на ступеньках.
- Вы не узнали меня, отважный герой?
- Такая реплика в начале разговора мне нравится. Но я память моя – никудышна, если смог забыть такую красавицу.

- Ответ принят. Прошу простить, но я обязана поблагодарить Вас, хотя миновало три года.

- Три, без сомнения тоскливых года, которые скрашивала моя фотография в рамке, стоящая у Вас на каминной полке? А за что благодарить? За вдохновенье?

Девушка засмеялась:

- Нет, вернее не совсем. Вы спасли меня от двух разбойников. На Горького, у метро.

- Вот как? Да, я припоминаю! Вы так непосредственно сбежали с места спасения, очень спортивно! Так вот почему ваши ноги показались знакомыми.

- Не лучший комплимент, который я слышала когда-либо. Но, учитывая Ваш совершенно бескорыстный героизм…
- Вы, возможно, согласитесь выпить со мной чашку кофе? – перебил Сергей. – Раз грабить передумали.

- Пожалуй, - девушка запнулась, - пожалуй, да. А причем тут грабеж?

- Я так в метро подумал. С чего бы на меня смотреть красавицам?

- Ну… может быть, мне нравятся большие и угловатые предметы? И потом, откуда заниженная самооценка? Или нарываемся на комплимент?
- От скромности, исключительно от скромности. Позвольте представиться: - Сергей.

- Юля, - ответила девушка, и они присели за столик кафе.
- Мне очень приятно. Юля, учитывая Ваш удручающий возраст, - предлагаю перейти на «ты».
- Согласна. К тому же у тебя несомненный дар делать комплименты. Всегда надо начинать с возраста!

- Э, я совсем не это имел в виду. Но скажи, чем тогда все закончилось? Удалось ли прекрасной даме уйти от дракона по имени Олег?

- Надо же, даже имя помнишь! От Олега уйти удалось, но второй дракон по имени Сергей, кстати, настиг меня дома вечером, потому что он, по совместительству, мой родной брат.

- Вот оно что. Тогда всё становится понятнее. А чего ради вы тогда вынесли семейный конфликт на улицы столицы?

- Все просто, никаких загадок. Этот Олег – друг брата, он за мной ухаживал. Пригласил в клуб, с целью развить знакомство, а я не хотела. Вот брат меня и уговаривал с присущим ему обаянием.

- Как ты быстро превратила в пыль одну из легенд моего прошлого. Из героического спасения принцессы получилось избиение единокровных родственников. Греческая трагедия.

- Да нет же, все было потрясающе, я, правда, это только на следующий день сообразила. И брату почти не досталось, зато как ты сбил спесь с этого занудного Олега!
,
- Ты правду считаешь его занудным?

- Да, а что?
- Это вселяет мне надежду, что мир ещё можно исправить. Магия имен.

- Олег, кстати, считался в нашем кругу почти непобедимым, занимался восточным мордобоем с утра до ночи. В голове только спарринги, на улицах дрался часто. Всех бил, в общем. И гордился этим ужасно.
Сергей засмеялся.

- Значит, спасение все же осталось не отмененным. Хорошо. А отчего тогда прекрасная дама так поспешно сбежала?

- Ну, с братом я точно не хотела ехать ни в какой клуб. А с другой стороны – верзила незнакомый. К тому же, ты показался мне пьяным, или под дурью, потому что запаха не было. Страшно стало, вот и сбежала. Кстати, денег не было ни копейки, едва упросила пустить в метро задаром. А у брата с Олегом потом только и разговоров было, что об этой драке. Олег все корил, что вас разняли, и пытался узнать у меня твой адрес. Даже ухаживать забыл. А мама запретила ходить вечерами одной.
-Мама права. А все это, – торжественным тоном сказал Сергей, - очень похоже на Легенду о Великолепном Мастере Г’оа!

-Это кто такой?
- Сударыня, - проникновенно начал Сергей, прижав руки к груди, - в наше время повального увлечения восточным мордобитием нельзя стоять в стороне от поучительной истории жизни Великого Мастера! Я расскажу Вам, прямо здесь и сейчас. Итак:

Легенда о великолепном мастере Г’оа.

В прошлом веке в китайском городе Кантон жил непревзойденный мастер у-шу по имени Г’оа. Его движения были быстры и точны, как у белки, и дух его был несокрушим, подобно утесу посреди океана. Никто не мог сравниться с ним в искусстве у-шу. Мастер Г’оа преподавал в древней императорской школе, и учил мастеров, не новичков. Утро он встречал на горе, умываясь водой из чистейшего родника Поднебесной, вечером опускал стопы в воды Великого моря, ночью спал под открытым небом, собирая энергию звезд. Поэтому его нельзя было превозмочь, и Небо даровало несчетные победы и великую славу, а путь его восхваляли люди. Когда дорога мастера пересекалась с тропинкой человека заблуждающегося, Мастер доказывал тщетность заблуждений, побеждая его в честном поединке, и давал совет, как исправить жизнь. Многие стали его учениками после этого.
Однажды, прогуливаясь у порта в окружении последователей, мастер рассматривал иностранные корабли и высказывал мудрые замечания, которые его спутники тотчас записывали чернилами на тончайшей рисовой бумаге.
- Вот, изрек мастер, проходя мимо канадского китобойного брига, - нелепый корабль, населенный варварами! Они отвергают истину Дао и несут смерть океану, засоряя лазурные воды. Это игрушки в руках собственных страстей, грубые животные, от которых смердит, как от немытой свиньи. Посмотрите на любого из них – он не ведает мудрости и не в состоянии отличить слова неба от лая собак. Неотесанный и темный, словно боров в камышах маньчжурской реки.
Ученики все записали и с презрением стали разглядывать огромного матроса с квадратной бородой, который шел к ним.

- Посторонитесь, доходяги, - сказал он по-французски, икнул и улыбнулся, так как был уже весьма пьян. На его беду мастер познал искусство владения всеми европейскими языками.

-Ты неучтив, чужестранец, - отвечал учитель, преграждая дорогу матросу. - Но я прощаю тебя, потому что ты невежествен и питаешься мясом грубых животных. Советую тебе - впредь говори вежливо.
- Ух ты, - беспечно сказал матрос и опять икнул, - кукла размалёванная, а понимает по-нашему! Покажи мне дорогу к портовой таверне, раз ты можешь говорить. Я слышал, она крыта красной жестью.

- Будь по-твоему, - сказал мастер. - Не принимаешь ты наставления мудрого, и как фрукт дерева тун, пораженный гнилью, продолжаешь смердеть. Таверна, этот притон черни, - у меня за спиной. Но сперва я научу тебя вежливому обращению с людьми, ногтя которых ты не стоишь!

И сбросил мастер верхнюю одежду и развел руки в стороны, пружиня на носках согнутых в коленях ног. Правая рука его вобрала энергию солнца, левая – ярость океанских волн. Глубоко вдохнул мастер и нанёс страшный удар в грудь невежде.
Китобой покачнулся и глухо заревел. Жизнь покинула его глаза на миг, но скоро вернулась туда красной кровью ненависти. И поднял канадец чудовищный кулак и с размаху ударил мастера по голове.
Но он был всего лишь неотесанный моряк, питающийся солониной и пьющий ром. Мастер победил сотни таких. Как вихрь ринулся он в сторону, и, увернувшись от кулака, снова нанес страшной силы удар в область шеи, в точку пересечения жизненных потоков. Ученики, знающие направление течения жизненной силы, осознали - матросу не жить. Рогатая тень демона смерти появился у него за плечом, мерзко улыбаясь. Захрипел моряк и плюнул кровью на землю. Глаза его стали совсем красными, рванувшись вперед он сгреб мастера за ворот. Размахнувшись, ударил в правое ухо. Ученики заметили, как пренебрежительно улыбнулся мастер, ставя совершенный блок богомола. Но кулак матроса был размером с голову мастера, и блок не помог. Грубая сила превозмогла высокое искусство, раздался тугой удар по уху, тело мастера отлетело к обочине. Жизнь отставила его на миг, и вскоре вернулась, правда не в полной мере, потому что некуда было ей возвращаться. А демон смерти немедленно бежал от моряка, испугавшись возможных последствий.
Так был побежден великолепный мастер Г’оа. Он долго жил затворником, а потом стал учетчиком на рыбном базаре. Слава, сила и ученики никогда уже не возвращались к нему.
А невежественный моряк направился в таверну пить свое гнусное питье. Воистину несправедливые коленца выкидывает Дао в Поднебесной! - записали ученики на пергаменте.


- Замечательная история. Мне захотелось научиться получать энергию от звезд, - засмеялась Юля.
- А смысл?
- Смысла мало. Как и везде, собственно. Проводишь меня?

Это было в прошлое воскресенье. Проводив Юлю, Сергей вернулся домой пешком, хотя ноги сильно болели. Настроение было замечательным, словно выиграл в лотерею кусок прошлого. Он принял душ, сожалея, что предстал перед девушкой в столь зачуханном виде. Сделал зеркалу несколько мужественных профилей, взял банку «Пепси» и вышел на балкон.
- Вообще-то я не пью сладкую газировку, - сказал, обращаясь к темному небосклону. – Но сегодня можно: калорий вывел из себя – жуть как много. Целые полчища калорий покинули моё тело, весьма об этом сожалея, кстати. Но я был тверд. Все эти мужественные мореплаватели древности, должно быть, щеголяли прекрасными фигурами.
- Не помню, - отозвалась туча. – А что за девушка, с которой ты кофе пил?

- Понравилась?

- Очень даже. Красавица.

- Я спас её от одного типа. Он, как сегодня выяснилось, - родной брат.

- Бывает, - сочувственно сказала туча. - Никаких шансов?
- Я, собственно не думал о шансах. Очаровательная девушка, и все. И ещё – быть спасателем очень мне льстит. Тебя там никто не обижает часом?
- Я в порядке, но ценю. Мой герой!
- Это я, но смотри не перестарайся - я расстроюсь.
- Не буду. А что про шансы не думал, девушка Ира не идет из головы?
- И ты туда же? Не идет почему-то, - Сергей сел на ящик с сосной, поставил банку на пол.
- Нет, мне все равно. У тебя есть второй альбом Franz Ferdinand? А то мне через окно не видно.
- Есть.
- Поставь, будь человеком. И колонки поверни к окну, баланс кинь на левую.
- Капризная, - вздохнул Сергей и включил негромко музыку. Почистил зубы, бросил на террасе надувной матрас и уснул, укрывшись спальником.
- target="_blank">«But the eyes find the eyes, Find me and follow me through corridors…»-  запела туча, фальшивя. Сергей показал из-под спальника кулак.
- Все-все, молчу! Моцàрт занудный.

* * *


Утром, собираясь на работу, вспоминал поездку на яхте, встречу с Юлей. Всю неделю прожил с твердым убеждением, что скоро случится нечто необычное. И в пятницу позвонила Ирка.
В субботу он проснулся рано, и лежал, уставившись в потолок. Почему все же она позвонила? Скоро узнаем, главное - не наделать глупостей и ничего не ляпнуть. Иначе волшебство исчезнет, феи улетят. Кочумай потом один ещё три года, а то и больше.
В восемь двадцать он припарковал машину под знакомым каштаном в Иркином дворе, и стал ждать, нервничая все сильнее с каждой минутой. Поставил заранее выбранный диск Divine Comedy. Ровно в половине дверь парадной открылась и появилась Ира. Приложила руку к глазам, рассматривая двор. Сергей подкатился и вышел открыть дверь.
- Привет, - просто сказала Ира, улыбнулась и села на переднее сиденье. Сергей положил её рюкзак в багажник. Выехали со двора, и некоторое время ехали молча. Ирка осматривалась, вертя в руках кейс с дисками, Прокашлявшись, он осторожно начал разговор:
- Как жизнь?
- Устала. Очень устала. Хочется лечь на траву и не вставать. Вчера закончилась выставка, я неделю почти не спала. Все на мне замыкалось: иностранцы, свои, агентства, и даже одна женщина – зубной техник.
- В тогда вот что,- Сергей остановил машину, вышел и открыл пассажирскую дверь, - прошу выйти. Нет-нет, это не то, о чем все подумали, я не брошу даму посреди набережной.
Он положил подушку на заднее сиденье и застелил его пляжным покрывалом.
- Голову – туда, ноги - сюда, прошу Вас.
Ира посидела в смятении, затем улеглась, поджав ноги и придерживая края юбки. Сергей снял сандалии, провел ладонями по подошве, массируя, от пятки к носку, укрыл ноги покрывалом. Вытащил из багажника дорожную сумку–холодильник, открыл и поставил Ире под ноги. Там были груши, порезанные на дольки и темно- синие сливы.
- Признаюсь, ты меня озадачил. - Иркины глаза смотрели из-под челки почти испуганно. – Что это за фокусы с босоножками?
- Мадемуазель, командир корабля просит сохранять спокойствие, - он сел за руль, - я бывший поэт и спортсмен, это почти что врач. Разве уставшим ногам стало хуже?
-Нет, ответила Ира, подумав. – Просто на тебя не похоже.
- Я давно на себя не похож. Зеркало в истерике. Но не надо бояться – сегодня ты будешь отдыхать после своих выставок. Никакого дискомфорта, труда, вопросов или движений. Только отдых.
Настроение достигло апогея, так легко на сердце не было давно. Разве не об этом он мечтал многие месяцы, не эту именно встречу планировал и продумывал тысячу раз? Сергей выковырял диск и спросил:
- Что слушать прикажешь? Только повеселее.
Ирка достала диск, с которого таращились четверо угрюмых ребят.
- Slade. Это что?
-Музыка такая. Старая. Это английский «Океан Эльзы» начала семидесятых.
- Заинтриговал. А тебе нравится?
- Весьма. Но, боюсь, для тебя может быть скучновато.
- Поставь. Меня фото заинтересовало. Они такие…
- Смешные?
- Не только. Такие… как хулиганы с соседнего двора – грустные и нестрашные. И ещё - не «сладенькие» на вид, теперь это редкость.
- Правда, - согласился Сергей, поставил диск и перелистал на target="_blank">Look At Last Nite.
Ирка слушала молча и хрустела грушами.
- Сергей, у тебя уже есть лысина?
- Нет, а зачем тебе?
- Ничего, если я тогда стрельну косточкой в макушку, не целясь?
- Сделай одолжение.

Весь день прошел в легкой болтовне и с таким же настроением. Они бросили машину у яхт клуба на той стороне водохранилища. Надули лодку, долго катались. К обеду погода испортилась, небо затянуло тяжелыми тучами, пейзаж вокруг стал напоминать, что осень не за горами. Ветер не нес прохлады, душно и пасмурно. Опасаясь ливня, Сергей вернулся к машине, и они поехали несколько десятков километров к песчаному мысу. Усевшись под соснами, собрали мангал, и Сергей принялся готовить на решетке морского окуня, поливая совиньйоном. Ирка купалась, а потом сидела на песке и пила сангрию из термоса, с любопытством разглядывая достаточно уверенные движения повара.
- Ты точно изменился. Кто бы мог подумать?
- А ты разве нет?
- Иногда мне кажется - что совсем не изменилась. Иногда – что я теперь вообще другой человек.
- Вода не цветет? Август уже.
- Нет, совсем чистая почему-то.
- Мы далеко уехали. Чуть не в Белоруссию. Ты перевернешь рыбу, я хочу купаться? Лимоны в пакете, специи спрячь в рюкзак, пожалуйста.
По небу ползли темные тучи с седыми кромками, но вода казалась горячей. Сергей подозрительно осмотрел небольшое облако, висящее над водой. Нет, не та туча. Набрав побольше воздуха, он нырнул и открыл глаза. Вода была прозрачной, дно – в рубчик. Сделав гребок, долго скользил над желтым песком. Вода шелестела в ушах, этот звук усиливался и становился звонче. Вынырнул и понял, что начался ливень. Миллионы капель барабанили по поверхности воды, Ирка беспомощно прыгала по берегу, затаскивая вещи под тент, и махала рукой.
- Мне страшно стало, ветер поднялся. Вдруг тент сдует?
- Я закрепил, привязал к деревьям. Да и ветер стихает, садись.
Рыба получилась в самый раз, да и аппетит у воды силен. Дождь лил ровными струями, барабаня по брезентовой крыше тента. Угли совсем залило и стало прохладно. Сергей принес покрывало из машины.
-Just a perfect day, - запел он.
- drink sangria in the park, - подхватила Ира и улыбнулась.
Сергей укутал ей плечи покрывалом, глаза были близко к глазам. В них он увидел нечто, чего раньше не встречалось в Иркиных глазах. Темные зрачки становились все больше, поглощая его самого. Осыпались занозы, развязывались узелки боли. Не было никаких трех лет пустоты, и вообще ничего не было, кроме этих глаз. Он летел.

В этот момент кто-то маленький ядовито осведомился у него в голове:
- Интересно, а где это Олег подевался?
Сергей едва успел задержать эти слова, почти слетевшие с губ. И волшебство целого дня исчезло, словно лопнуло дождевое небо, а за ним оказался знакомый свод бетонных плит. Он медленно лег на бок в мокрую траву, подобрав руки к груди. Несколько секунд молча смотрел в горизонт, приходя в себя. Потом скрипнул зубами. Ира смотрела на него с непонятным выражением, черты лица становились жесткими.
- Ирка, почему, почему, почему ты не послушалась меня? И почему мы теперь чужие?
Ира вздрогнула, и перевела взгляд на море. Она сидела спиной к дереву, обхватив руками колени. Губы сжались ещё плотнее. Спустя довольно долгое время она сказала:
- Ты обещал мне хороший день.
- Прости.
- Вот тебе и ответ. Ты такой, и все. Это невозможно пояснить словами.
- Неужели ты думаешь, что я бы тебя меньше любил? Что я меньше бы о тебе заботился? Я не могу не спрашивать, эти вопросы жили со мной три года. Каждый день без ответа.
Сергей сел и заглянул под тент. Иркины глаза были темными и пустыми.
- Отвези меня домой.
Она молчала всю дорогу. Сергей вел машину, а мысли его были далеко. Так далеко, что непонятно, были ли они вообще. Оттуда плавно приходило понимание, что все кончено, теперь совсем и теперь навсегда. Он оттолкнул Иру и больше встреч не будет. Не будет и звонков. Не будет даже его глупых вопросов и пустых надежд. Ничего не будет. Облегчения эта мысль не принесла. И сказать хотелось столько всего, а за день так и не успел. Теперь поздно. Он нажал кнопки на магнитоле, чейнджер пощелкал и выдал “Cup of Coffee”. Эта песня скажет остальное. Ира смотрела в окно, но тоже слушала, это чувствовалось. Рука, лежащая у неё на коленях, сжималась в кулак, костяшки белели. И разжималась – на коже ладони видны следы впившихся ногтей.

Остановив машину у дома, он медленно проговорил, глядя прямо перед собой:
-Ирка, Ирка, как плохо все получилось. Я бы мог утирать твои слезы  а ты - мне сопли, если я их распущу. Я ведь понимаю тебя лучше, чем кто бы то ни было. Я хотел бы, чтобы было так, но я так не смог. Мне надо все. « Но она отвечала…
-Пользуйся тем, что имеешь», - закончила Ира и слабо улыбнулась.
-Именно. Я люблю тебя, ты это знаешь.
-Я знаю, - глухо повторила Ирка, и подняла глаза. В глазах была горечь и немного раздражения. - Ты любишь, как умеешь.
- Как умею, это правда, но зачем ты так? Всякий любит, как умеет.
- Слова, слова, - наполовину прошептала Ирка. - Прощай… Серхxей.
Она хлопнула дверью и пошла к подъезду, низко опустив голову.
Посидев несколько минут, тупо глядя вперед, он тронул машину с места и медленно покатил домой. Ветер заворачивал листья тополей, акации шевелили ветвями, а темное небо прижималось к земле. Подсохший асфальт дороги был светлее неба, в тон оборотной стороне листьев, дрожащих на фоне темных туч.
Нажав наугад кнопку радиостанции попал на Макаревича:

"И осень начинается в июле,
внезапным увяданием садов,
Мы не заметим, как нас обманули,
Ослепших в суматохе городов»

И будет путь по замкнутой прямой,
по той, что обладает свойством круга,
не торопясь, все дальше друг от друга,
и вот уже не слышен голос твой,
Мне кажется, нас разделяет вьюга,
И никому не даст попасть домой…"

Вечер он просидел на балконе, к полуночи вторая бутылка с желтым корабликом опустела, Сергей лег спать трезвым и непонятно полым изнутри. Алкоголь поставил барьер, оградив от эмоций, с которыми сам он едва ли мог справиться. Как робот почистил зубы, поменял постель. Лег, закрыл глаза. И мгновенно отключился.
Проснулся в половине второго ночи от страстного, бешеного порыва. Кровь, словно кипяток, неслась по венам, обжигая изнутри, мышцы сводила судорога. Не совсем понимая, что происходит, Сергей вскочил на ноги и яростно швырнул одеяло в угол. Где она? Все в этот долгожданный день надо было сделать не так. Абсолютно все, с утра и до вечера.
- Почему я такой идиот, тряпка безмозглая, - прошипел Сергей и, не зная, что предпринять, выскочил на балкон. Уцепился в поручни, глядя в темноту. Сердце билось о ребра, словно намерилось проломить их изнутри, и выбраться, наконец, на свободу.
С неба лилась теплая вода, ночной ливень. Он вымок моментально, не успев сообразить, что к чему. Волосы прилипли к голове, по спине текли прохладные потоки. Это помогло прийти в себя.
Он поднял голову, встречая капли, и спросил тучу:
 
-Ты здесь?

-Всенепременно, мой юный Ромео. Я прямо над головой. Что не спится?

- А то ты не знаешь.

- Знаю. Жалеешь, что не обнял девицу?

- Сейчас - очень, просто места не нахожу. Почему мне такое, за что? Что она, не могла за меня замуж выйти?

- Фу, какой нытик. Ты себя со стороны видел хоть раз? Могла, почему же не могла. Но не захотела. Мы в ваши дела не вмешиваемся, я б это дело в две секунды порешала, но запрещено.

- Кем запрещено?
- Кем надо, кто знает, как лучше.
- Что же мне лучше, раз я не могу заснуть без Ирки, а она замуж за другого подалась?
- Экий ты бутуз. Раз не заснул – завтра заснешь, минутное дело. Вы живете достаточно долго, чтобы все переменилось. Видимо, ей с Олегом лучше.

- Чего ж она мне звонила?
- Бывает, позвонила. Ты сам-то почему её домой отвез? А не сюда?

- Так замужем она, не могу я так. И не хочу.

- Вот, я слышу голос не мальчика, но мужа!
- Чьего мужа?
- Не придирайся к словам классика, двоечник! Ну, как тебе, попустило?
- Да, уже лучше. А то хоть головой о стенку бейся.

-Я так понимаю, что прохладная вода тут – первое дело! Вот ты и пришел в себя.

- Так это ты ради меня ливень организовала?
- И ради тебя, и ради деревьев, травы, реки. Я люблю дождить, ведь я – дождевая туча. Но будь уверен, днем – это была не я, подсматривать не в моих правилах. Иди спать, вымок совсем.

-Спокойной ночи, дождевая туча.

-Спокойной ночи, Донжуан. Ну-ну, я пошутила.

Сергей зашел в ванную, стащил с себя вымокшее белье. Залез под душ. Сон прошел напрочь. Он вытерся, замотался в полотенце и пошлепал босыми ногами по плитке ставить чайник. Включил слабую лампочку на вытяжке – и кухня показалась меньше, уютнее. Заварил хорошего черного чаю, сел у окна и стал смотреть на Киев. Город светился огнями, в нем полно полуночников, но город этот был пуст, весь мир совсем пуст. Её нет, и никогда не будет. Но сам он никуда не делся, и от этого было ещё хуже. Если бы делся – так и некому было бы страдать.
- Я, наверное, повзрослел?- спросил он тучу. - Теперь она бы вышла за меня такого замуж?

Но туча молчала. Она не разговаривала через стекло.
Заложив ноги на подоконник, Сергей сидел в полутьме и неторопливо вспоминал все, что было у них с Ирой, день за днем. Снова вытаскивал из памяти и укладывал воспоминания на полки, будто фотографии в альбом – здесь такая подпись, здесь вот такая; а эту вот, ох, эту - на первую страничку. Подобным образом укладывает принадлежности и форму моряк, навсегда списанный на берег. И сквозь боль потери проступают жесткие контуры реальности. Все кончено. И от этого даже легко.
Когда небо над Троещиной посветлело, он лег на кровать и опять мгновенно уснул. Но уже не просыпался до будильника.

Конец лета и осень получились однообразными, но быстрыми. Казалось, что осень наступила прямо в ту субботу. Мысли об Ире почти не приходили. Колям опять обижался, ругался воблой. Туча тоже погрустнела и все больше молча болталась у горизонта, слушая музыку. Не было сил вести разговоры и у Сергея, просто сидел на балконе вечерами с банкой пива и слушал пустоту. Она негромко шумела и помигивала серым, как телевизор без сигнала.
В конце ноября он простыл. Одуряющее состояние высокой температуры навалилось в обед. Не досидев до конца рабочего дня, заехал в аптеку, купил жаропонижающего и капли в нос. Дома сил хватило только раздеться и упасть на диван, закутавшись в толстое одеяло и пододвинув обогреватель. В липкой полудреме он не двигался, уставившись в окно. Метель крутила мелкие, холодные снежинки по террасе, нижнее стекло балконной двери уже сантиметров на пять погрузилось в снег. Сосна дрожала, шевеля короткими веточками. Сумерки быстро густели, переходя в уверенную, фиолетовую темноту большого города. Сергей уснул, положив голову на поручень.
Проснулся около девяти. В дверь настойчиво звонили. Звонили давно, слух регистрировал звонки, но не хватало сил выбраться из сна. Наконец, контуры комнаты обрели привычные очертания, и он побрел к двери, поддерживая одеяло рукой.
Недовольный Колям буквально ввалился из коридора. Меж его ног протиснулся Папа Хэм и немедленно занял место у обогревателя.

- Ты чем тут занят, я уже переживать стал? Счетчик крутится, а ни один телефон не отвечает. Спал?

- Спал. Заболел я, похоже. А что тебе?

- Ничо, поболтать хотел. Но теперь придется о тебе заботиться, о больном, только на друзей вся надежда, если я правильно улавливаю. Ты ужинал?

- Нет, не хочу. Я прилягу, ничего?

- Тебе надо будет только лежать. Но есть придется, иначе организм завянет. Щас я все организую.
- Коля, дай мне умереть спокойно. И Наташу не пускай сюда, мне неохота убираться и одеваться.

- Малыш, я стану тебе родной матерью, какая Наташа? Она, кстати, состряпала дивного цыпленка в остром соусе. Будешь? С меня – грог с перцем. Или глинтвейн?

- Грог получше. И цыпленка тоже неси, ладно. И поторапливайся!
Сергей спихнул ногой кота и лег, укрывшись с головой. Через некоторое время бесцеремонный Колям стащил с головы его одеяло и сунул в руки большую чашку.

- Отведай ты из моего кубка. Знобит? Температуру мерил?

- Ага. Хорошеет. Тридцать восемь и пять.

- Нехило. Может, доктора?
- Ты бы себе стал звать?

- Ни за что!

Сергей поставил чашку на подоконник.
- Сладким кажется. Я после еды.
Убрав посуду, Колям включил Jethro Tull. Сделал потише.

- Ты тут просвещайся, пока болеешь. Кот за тобой присмотрит. Если что – колоти в стену, или звони. По настроению.

- Спасибо, пошлю кота с запиской.
- Я возьму ключ, завтра утром кофе подам к восьми. Мне на работу тоже ведь. А ты отоспись, и вот тебе аспирин Байеровский – по две после еды. Мне помогает.

- Лазят по заграницам, а потом их уже Дарницкий аспирин не берет. Буржуазия.
- Ты спи, спи, мой красный комиссар. Бред пройдет.

- Колям, - позвал Сергей, когда Николай был уже у двери. – Спасибо. Я рад, что ты живешь близко.

- Ближе некуда, - улыбнулся Колям. - Я тоже рад. Иначе грогу бы не делал.

Сергей снова натянул одеяло до глаз и лежал, глядя в потолок. Там дрожали желтые отблески светящихся цифр на экранах проигрывателя и усилителя. Кот улегся на грудь и стал дышать в лицо. Пришлось столкнуть его локтем, но настырный папа Хэм снова залез на то же место. Кряхтя, Сергей вынул руку из-под одеяла и развернул кота боком к себе. Теперь тот дышал в сторону окна.
По привычке Сергей начал представлять, что бы делала Ирка, если бы была рядом. Заранее расстраивался, что теперь от этих мыслей никуда не деться, впереди много свободного времени. Сиди дома и думай. Но убежать в приятные мечты с заботящейся о нем Иркой в главной роли не получилось. Давно уже не получалось, кстати, с той самой летней встречи.
Несколько лет тому назад, не в этой практически жизни, а когда они ещё встречались, была ссора, и Ира отчитала его за постоянное приставание, смс-ки и звонки. «Мне это не надо», – жестко отрезала. Странно, но сейчас именно эти слова крутились в голове. Не слова даже, а интонация. И эта складка у рта, когда Ирка сидела под тентом. Вместо милых сердцу грез получались теперь горькие диалоги. Причем все реже, но все обиднее. С этой мыслью Сергей заснул. Он не слышал, как открылась дверь и зашел Колям с термосом. Поставил на столик, принес чашку. Потом выключил усилитель, поправил одеяло, забрал кота и ушел, тихонько закрыв дверь.

С утренним термосом кофе Колям доставил и книгу «Возвращение со звезд» Лэма в украинском переводе.
- Перевод этот хорош, тебе ведь надо легкое чтиво?
- Легонькое.
- Вот и ладно. Здесь обед – рис и говядина. Я в холодильник поставлю. Побольше пей горячего. Не забудь позвонить на работу. Да, кот у тебя пусть побудет, я туалет и миску с водой принес. Есть ему до вечера не нужно. А тебе нужно.

- Исчезни, робот- сиделка.

- Не ори на мать, - сказал Колям от двери.
Через мгновение дверь снова открылась и в прихожую невидимая рука зашвырнула кота. Папа Хэм брезгливо вылизал спину в том месте, где его держала ладонь, и полез под диван. Пошуршав там, забрался на Сергея и принялся вылизываться. Сергей сдвинул его к ногам и заснул.
Проснулся после одиннадцати. Читать не хотелось. Выпив кофе, он достал железную шкатулку, в которой хранились различные артефакты, и стал перебирать значки, старые фото гаваней, кораблей и самолетов, брелоки, марки и монеты. С каждой вещью связана своя история, тем они и дороги. Этот брелок – серебряный McLaren, был куплен на набережной в Портсмуте. Была гроза, и море казалось черным. Старая бензиновая  зажигалка – подарок дяди, маминого брата. Умер пять лет назад. Вот эти странные карты с желудями папа привез из командировки в Германию ещё до рождения Сергея, они были любимой игрушкой много лет. А набор фотографий Флота Открытого Моря – подарок тренера. Вот этот серебряный крестик он нашел в палатке после паломничества.
Сергей поднял крестик к глазам, покрутил. Ничего приметного. Папа Хэм сделал ленивое движение лапой, ловя цепочку, но сразу отпустил. Подумав, Сергей надел крестик на шею и спрятал под ворот свитера. Вспомнил вечер у костра.

-Та паломница наверняка бы пожалела бедного меня, - сказал коту. - У неё необычайно теплые глаза, аж светятся. Надо было все же взять телефон. А крестик я буду теперь носить в память о тех днях. Очень может быть, что он с неё свалился. Хотя скорее – это той бойкой девицы.
Он подошел к окну и посмотрел на небо. Все сверху над городом было ровного светло-серого цвета, никаких тучек – просто крашеный потолок. Да и не любит туча говорить через окно, а снаружи - мороз. Придется ждать весны.

В марте, когда днем уже почти жарко, Сергей мыл окна, стоя на террасе. Вечернее солнце припекало затылок, настроение было отличным, Сергей насвистывал.

- И долго мне терпеть эту самодеятельность? – раздался за спиной знакомый голос.

- А! Тученция! Как дела?

- Были неплохо, но ты так дурно свистишь…
- Хочешь, порадую хорошей песней? Ну, не бойся, в записи.

- Сделай одолжение. И сверху слева потри лучше, там белые разводы.
Сергей включил Killers и потер, где было велено.
- Может, хоть чаю выпьешь?
- Издеваешься? Не люблю я чай, - капризным тоном сказала туча. - Ни зеленый, ни черный.

- А пробовала?

- Нет. Но разве ты можешь представить тучу, которая любит чай?

- Не могу. Равно не в состоянии представить тучу, которая любить музыку.
- Это другое. Иди, пей свой чай.

- Я, пожалуй, опрокину бокальчик «Траминера». За встречу и за первый теплый день.
Солнце уже закатывалось за многоэтажки. Подул холодный ветер. Но уходить с балкона не хотелось, Сергей вынес одеяло и закутался в него.
- Ты бы мне хоть погоду предсказала, или будущее. Жалко, что ль?

- Не жалко. А смысл? Ты шо, не читал греческих древних историй? Знать будущее никому не полезно. Живи так. Делай из себя сильного человека. И, скажи мне, какой идиот пьет в холодное время белое вино?

- Так я начинал, когда было теплое время. И вообще, чего ворчишь?

- Нравится. Как ещё из тебя делать сильного человека?

- Ну, ты давай, рассказывай мне душеполезные истории с хэппи эндом.
- Я тебе не Голливуд.
- Тогда пожалей меня, бедного. Посочувствуй.
- Это зачем?
- Ну, я человек. Иногда хочется.

- Нет уж, - подумав, заявила туча. – Ищи себе кого другого, чтоб тебя жалел. Надо же, - я из него делаю сильного человека, а оно туда же. Жалеть. Да на тебе пахать надо!

- Где–то я уже слышал подобное.

- Будешь язвить – сейчас пойдет дождь
Сергей засмеялся, подошел к краю террасы и плюнул вниз.

- Быдло! - моментально отреагировала туча.
- Есть немного. Замерз я, пойду внутрь.

- Иди, и спать ляг пораньше – тебе бегать завтра.

- Это да, - Сергей забросил пробежки, пока лежал снег, - это непременно.

В июле они с друзьями сговорились в субботу поехать на дачу, за Броварами. Утром Сергей поздно проснулся, и стоял в пробке на Героев Сталинграда, перед Московским мостом. Включил Led Zeppelin и беззаботно подпевал Планту, то наваливаясь на руль, то опершись затылком о подголовник кресла. Голос у него не такой высокий, но, если постараться, получалось петь дуэтом, Плант бы оценил.
It kinda makes my life a drag...
Baby, Since I've Been Loving You,
- старательно следовал сложной мелодии, барабаня пальцами по рулю. Настроение было отличным, и он пел все громче. Соседи по трафику посматривали в его сторону, а дама в маленькой зеленой машинке даже отбивала такт ладошкой. Потому что получалось хорошо.
«Надо бы закрыть окна», - мелькнула мысль, но её опередило воспоминание, четкая картинка - как пели у костра в Бердичеве, как подпевала паломница с короткой стрижкой и теплыми глазами. В этих глазах-то и всё дело. Таких раньше он не видел. Следующая мысль была – сегодня 18е, тот вечер был ровно год назад, и вечером паломники придут к монастырю кармелитов. Щелк! Она тоже придет, помнится, говорила, что ходит несколько лет подряд.

Девушка, сидевшая за рулем соседней Micra, округлив глаза, смотрела как темно-зеленая “Октавия” вылетела из ряда машин, развернувшись через две сплошные. Истошно завизжала резина, и голос поющего удаляясь, затих. Вздохнула и включила радио.

Через два часа Сергей обедал в Бердичеве на балконе кафе, у дороги на Хмельник. Увидев, что бабушки начинают тянуться за город, подошел к автобусной остановке и спросил, где будут встречать группу из Хмельницкого. Выяснилось, что за городом, на конечной «тройки». Тогда Сергей пригласил всех, кто помещается в машину, быть провожатыми и поехал по разбитой дороге.
Буквально через пять минут он оставил машину под яблоней и улегся на траву в поле. В небе пели жаворонки, в высокой траве трещали цикады. Солнце жарило немилосердно, и Сергей стал вспоминать зиму, чтобы получить от лета больше удовольствия. Образы зимних улиц, едва извлеченные из закоулков памяти, сразу же таяли и исчезали. Вспоминать зиму в июле предусмотрительно, но не получается. Мысли о снеге неубедительны, когда твое тело маслом тает на солнце. Время шло медленно, и в этом было свое удовольствие. Покой.
Когда со стороны Янушполя показалась колонна, бабушки засуетились, высматривая в усталых, но пританцовывающих паломниках старых знакомых, а то и родственников. Встречающие смешались с идущими, дети висли на шеях и отнимали рюкзаки, чтобы помочь. В этой суете Сергей судорожно крутил головой, разыскивая знакомые глаза. Прошел вдоль колонны несколько раз и понял, что её нет. Настроение испортилось, но была ещё надежда встретить у монастыря. Может, она приехала на автобусе, или шла с другой группой?

Но девушки не было. Напрасно он заглядывал в лица и перемещался в толпе. Были знакомые, но той паломницы точно не было. И её рыжей подруги тоже. Спросить «Хмельницких» тоже не выходило – о ком спрашивать? О девушке с теплыми глазами, которая умеет петь Саймона с Гарфанкелем? Бред.
После мессы, когда суетливые женщины стали разбирать пришедших по домам и начало темнеть, Сергей пошел на место, где стояли палатки. В этом году там было пусто. Совсем разочарованный, он сел в машину, и решил вернуться в Киев. Запустив двигатель, посидел немного, глядя на подрагивающую стрелку тахометра, и передумал. Если есть хоть малейший шанс, что паломница появится здесь завтра - он будет ждать. Если не появится – поедет в Хмельницкий и станет посещать все костёлы. Хотя она была откуда-то с Западной, если судить по произношению. Что ж, тогда он приедет сюда через год, прочешет все костелы Украины, познакомится со всеми паломницами в каждом городе, он найдет эту девушку, даже если она эмигрировала в Канаду или Польшу. Наведет справки у руководителей паломничества о составе прошлогодней группы – и вперед, по выходным его ждут города, костелы и пристальный осмотр всех незамужних прихожанок околопризывного возраста. У него есть много времени, машина, и напористость привязчивого пса. Это лучше, чем сидеть дома и тосковать. Он начнет охоту. Он знает цель.
Переставил машину так, чтобы было видно реку и заночевал прямо в ней. Никаких песен и разговоров. Квасу без Коляма раздобыть не удалось, купил бутылку минералки. В магазине его внимание привлек паренек с огромным фингалом под глазом.

- Старый знакомый, - Сергей радушно похлопал парня по плечу. Это был тот самый ночной визитер, но без своей уткоклювой кепки. – Продолжаешь жить романтикой прерий?
- А, паломничек! Где на этот раз ночуем? Девочки пришли хорошие?

- Ну, раз на то пошло, - Сергей поменял тон, – я ведь не паломник сегодня, частное лицо. Могу и в другой глаз забубенить, для симметрии.

-Что вы все чуть что – так и в глаз, - заныл парниша обиженно, отыскивая глазами пути к бегству, - разве пошутить нельзя.
Сергею стало его жалко. Прошел год, а паренек не стал толковее.

- Видишь, чем мы живем – то и притягиваем к себе, - сказал Сергей и вдруг подумал о себе. Улыбнулся. – Именно так. На вот.
Он вручил пареньку бутылку с газировкой.
- Тут внутри – новая жизнь. Не пей водку, не отирайся ночами где попало - и она откроется тебе.
Сергей вышел и пошел к машине. Паренек остался под освещенной витриной, задумчиво рассматривая этикетку.
В воскресенье паломница не появилась. Попав домой к вечеру, Сергей принял душ и зашел к Борецким. Изложил свой план поиска девушки и спросил, что они об этом думают. Колям воспринял всё с воодушевлением:

- Едем! Все едем! Наконец-то ты взялся за дело. Да мы там переловим всех похожих девиц, потом разберешься! Наталья, ты с нами?

- Пожалуй, да. На мой взгляд, это красиво – искать даму сердца подобным образом. Давайте флеш-моб организуем: «поедь толпой на Западную и найди девушку». Смешно?
- Сейчас лопну. Я серьезно говорил.

- И я. К тому же паломница та мне понравилась, на такую соседку согласна, хоть мы толком и не пообщались. Втроем все «прочешем». Да и давно хотела покататься. С чего начнем?
Колям тут же вызвался «пробить контакты» по Хмельницкому и выяснить, из каких городов шли паломники в прошлом году. Порешили первый выезд сделать в середине августа.
Сперва посетили Винницу, Хмельницкий, в сентябре – Камянец-Подольский. Первичный азарт поиска сменило некоторое разочарование отсутствием результата. В списке оставалось ещё 5 городов, потом Сергей решил ехать по второму кругу. И по третьему, пока не отыщет. В Бар, Немиров и Любар ездил один, с тем же неуспехом, что и раньше. Второе воскресенье октября решил провести дома, потому что устал от еженедельных безрезультатных разъездов, и хотелось отоспаться перед командировкой. В среду приехал заказчик из Осло, подписали бумаги. Через неделю лететь к нему с директором, утрясать спецификации, которые ещё надо было сделать до следующего четверга. Это дело не сложное, но занудное, так что ближайшие выходные надо непременно отдохнуть.
В пятницу после обеда Сергей возвращался из Борисполя. Отвез норвегов на рейс и решил ехать домой, а с понедельника уже засесть за бумаги. Спешить не хотелось, и он ехал во втором ряду по Бориспольскому шоссе, никого не обгоняя и немного пританцовывая плечами под мелодии Франка Синатры. Солнце стояло высоко и небо над Киевом было совершенно летним, но уже в аэропорту было понятно, что ветер меняется. Теплые полу–дуновения были смяты и отброшены резким восточным ветром. Увидев в зеркала, как горизонт становится мутным, Сергей добавил газу и перестроился в левый ряд. Надо успеть попить кофе на Прорезной до того, как похолодает. Последний кофе в году, выпитый на улице – это ритуал.

В этом городе сезоны связаны с сторонами света. Зима наваливается с севера, весна всегда приходит с юго-запада, лето - с юга. Осень - с востока, и понятно, что эта туча – не обычная. Это знак. Весь октябрь до этого момента жара была ещё очень летней, каштаны, подпрыгивая, падали на горячий асфальт. Но вот, из-за Борисполя поднимается туча. Не просто туча, а метафора осени. Темная и тугая, она занимает всю восточную часть неба, и медленно ползет к Днепру. Троещина, Позняки, Дарница медленно поглощаются осенью, им нечего ей противопоставить. Вода в реке становится темной и холодной на вид, принимая, как всегда, цвет неба.
А здесь, у Крещатика, на склонах улиц стоят столики кафе, закрываясь от неба выгоревшими за лето холщовыми зонтиками. Люди не смотрят на восток, болтают и флиртуют, сорятся по телефону, сплетничают, хвастаются. Жгут свои мысли, пьют свой кофе, и лето всё ещё здесь, согретое их огнем. Но проходит час, другой - и туча накрывает уже весь город, с его кафе, ресторанами, библиотеками и бульварами. Гаснут огни, ветер хлопает маркизами и зонтами. Заходящее солнце в предсмертном азарте поджигает край тучи, и она светится алым, ни на секунду не прекращая ползти к западу. Движение это неотвратимо, и солнце садится. Теперь осень полностью владеет нами. Идите, доставайте из шкафа плащи.

Дома Сергей первым делом надел теплые носки. Налил мадеры, закутался в плед и вышел на террасу.
- Опять зима будет, похоже, - пожаловался он туче. – Каждый год одно и то же, никакого разнообразия.

- А ты хотел, - туча хихикнула. - Все по-взрослому, самое время для мадеры. Ведь у природы нет плохой погоды? И каждая погода - непременно благодать?

- В Сорренто – верно! А тут - только летом. Но деваться некуда.

Всю субботу было пасмурно и дул холодный ветер. Сергей сидел дома, спал и читал Хэмингуэя. Достал хека и обжарил в пивном кляре, нажарил картошки. Обедать вышел на террасу, надев вязаные носки и свитер. Штаны не обязательно – колени не мерзнут.

- Fish’n’Chips, - объявил туче. - Все как у простых британцев. Только пиво хуже.
Туча молчала.
К вечеру небо прояснилось. Солнце быстро прогрело город, но все равно чувствовалось, что оно согласно на осень. Вечер все же выдался очень солнечным и теплым. Настроение было вполне под стать – безмятежное, ленивое. Поужинав, уселся в кресло на террасе с чашкой чая. С наслаждением стащил с себя носки, задрал ноги на столик и стал шевелить пальцами на ветру. Обувь - это определенно зло. Необходимое, но без туфлей лучше. Поэтичнее, что ли?

Над Днепром висела легкая осенняя дымка, в пробке на Московском мосту мучились тысячи обитателей Троещины, а сюда даже звук от стенаний их моторов долетал в виде шелеста. На барьер, разделяющий террасу, вылез Папа Хэм, облизнулся и мяукнул.
- Иди сюда, животное, - позвал Сергей.
Кот презрительно глянул на него желтым глазом, грызнул между пальцами задней ноги, держа её на весу, и спрыгнул обратно, бесстыдно сверкнув задом.
Такое независимое поведение обозначало присутствие поблизости Коляма, которого без устали обожали «все кошки, все коты и все котята».
Сергей подошел к барьеру и заглянул за него, став на ящик с сосной.
Колям валялся в шезлонге в свитере и трусах, крутя в руках веревку с завязанными узлами. Он смотрел на реку, на голове были надеты любимые его беспроводные наушники. Из-за этих лопухов с серебряным шильдиком «Philips» дозвониться Коляму домой бывало проблематично.

- Ку- ку, Малыш, - окликнул его Сергей, бросив щепку.
- А, это ты, Энгельсон, - Колям не повернул голову. - Лезь сюда.
Сергей перепрыгнул и сел в соседний шезлонг. Сняв наушники, Колям бережно положил их на колени. Сергей уловил отрывок “Have a Cigar”. Этот альбом Колямыч слушал только в состоянии равномерной тоски.
- Что-то ты в последнее время часто Pink Floyd крутишь.
- Так ведь это же музыка, мой бледнолицый брат! Каждый звук, каждая нота создают настроение - неповторимое, мощное. Лучший альбом всех времен и народов, я тебе авторитетно сообщаю. Словно прикасаешься к нездешнему. Очень рекомендую в целях восстановления душевного равновесия. И вот что я тебе скажу, юный падован – теперь так не играют. То ли разучились – то ли не продаётся, шут его знает. «Но лучшим из них не сравниться с любой из женщин города Роз».

- Это ты про песни?

- Про них.
- Замысловато. Чего не в духе?
Колям покрутил на пальце веревку и улыбнулся.
- Послушай, Оби Ван, а откуда берется в мире столько козлов? Я вот все размышляю, а найти ответ не могу. Ими рождаются, или становятся?

- Ну, это смотря кого ты имеешь в виду.

- Нет, не парнокопытных. Людей, всегда и непоколебимо уверенных в своей правоте и своей же значимости. target="_blank">«Увязшие в собственной правоте завязанные узлы…». Вот, я изобрел лот и могу теперь измерять скорость течения моей жизни в козлах. Сегодня – скорость 5 козлов. Превышаем.
Сергей взял веревку и покрутил на пальце.

- Измеритель количества козлов. Полезная вещь, дай попользоваться.

- Не могу, сейчас мне важно знать эту скорость.

- Колям, а что всё-таки случилось?
- Ты знаешь, совершенно ничего, на самом деле. Несколько часов общения с человеком, который уверен, что он прав во всем. Причем всегда, а виноваты все остальные. Как они так умеют? Наверное, это приятно - быть всегда уверенным в собственной правоте. Завидую.

- Хм. Наверное, это легко до тех пор, пока жизнь не наступает на ногу.

- Наверное. Мне кажется, в таком случае, что жизнь наступила мне на ногу сразу после рождения.
- Просто у тебя в ногах больше нервных окончаний, наступают на ноги всем.
Вспомнив, как он познакомился с Ирой, улыбнулся невольно.
Колям смотрел куда-то за реку.
- И это все при том, что у меня с детства проблем немного. Как же переносят такую жизнь остальные?
- А так и переносят, у них другой нет. И у нас нет. Это я тебе говорю, как чистокровный пролетарий. А ты сегодня - просто Гаутама Сиддхарта сразу после просветления. Что посоветуешь твоему верному бхикшу?

- Ничего не посоветую, это все преходяще. Оставайся верным.
Колям лениво поднялся и пошел в кухню. Вернулся с парой бокалов.

- Саперави, холодное. Слушай, дай почитать чего, для настроения. Только чтоб голову не грузить.

- Ты уже брал «Дживс и феодальная верность»? Как раз про нас с тобой.

- Да, но все равно давай. Ты завтра утром на мессу?

- Да, на 7:30.
- Мы с Наташкой, если поднимемся – с тобой.
- Бензину экономишь?
- Лень рулить. И олигархам тоже надо учиться жить скромнее. Гаутама с Троцким намекали.
Сергей понял бокал, посмотрел через него на заходящее солнце, отпил и полез за книгой.

Утром он тихо вышел на балкон. У соседей не слышно было движения, не горел свет. Колям часто грозился встать пораньше, но редко до этого доходило.
Улицы были пусты, и дорога до Европейской площади заняла всего минут десять. Бросил мобильник в машине, поправил ворот рубашки и вошел в храм. Людей внутри было мало, именно поэтому Сергею нравилось вставать рано утром. У стены лежала гора рюкзаков, справа спереди сидела группа молодых людей в дорожной одежде, человек пятнадцать. Судя по выговору – с западной Украины. Он сел поближе, но никого знакомого не нашел, паломницы с теплыми глазами среди них не оказалось. Настроение тут же упало, за это Сергей стал себя потихоньку укорять. Нельзя же, в самом деле, падать духом, если в толпе незнакомых людей не нашел знакомую. Особенно, если ей нет никаких причин здесь быть.
После мессы он пошел прогуляться к смотровой площадке в парке. Октябрь, солнечно и холодный ветер от реки. Деревья разноцветные, над водой утренняя дымка. Конечно, было бы гораздо веселее, если бы после октября сразу шел апрель, но сойдет и так. Мало ли в жизни обломов?

Внизу, на мощеной дорожке аллеи, стояла девушка. Сергей пригляделся, и замер. В голове было пусто, сколько не проигрывай эту встречу в голове заранее. Но надо было действовать, и, перевесившись через ограждение, он закричал:
- Доминика! Ах, Доминика, отчего Вы нынче не надели жемчугов? Я искал этот блеск повсюду! Я так устал, о Доминика!
Девушка вздрогнула и посмотрела наверх, подойдя к краю площадки. Настороженный взгляд сменился удивлением, потом улыбкой. Сделала ещё несколько шагов по траве, подходя к краю склона.

- Но Франческо, зачем Вы всё пропускаете балы у королевы? Она была так недовольна, - крикнула чуть дрожащим голосом. Сергею почудилось, что паломница обрадовалась.

- Ах, мне не до балóв, но сейчас не об этом! - Он перепрыгнул через ограждение, не устоял на ногах и заскользил задом по сухой траве вниз. Лена почувствовала, как дрогнула земля, когда улыбающийся во все зубы здоровяк приземлился рядом с ней, и сразу осел на траву, переводя дыхание. На самом деле Сергей все ещё искал слова, чтобы паломница не подумала, что он сумасшедший. Солнце поднималось за спиной девушки, и он щурился, подняв голову. Крестик на серебряной цепочке вылез из-под ворота. Задержав на секунду взгляд, Лена опустила глаза. А Сергей все ещё пыхтел, не зная, что сказать.
- Скажите, сударыня, - торопливо заговорил, наконец, - приходил ли за Вами корабль? Я понимаю, что лезу не в свое дело, но это крайне важно, поверьте старику.
Лена засмеялась:

- Пока нет.

- Уже, - Сергей поспешно поднялся и стал лицом к лицу. Она не отводила глаз, и в карих зрачках загорались и гасли желтые искорки. - Уже, - повторил он, и опять сел, откинувшись спиной на склон и запрокинув голову. Улыбнулся небу и небольшой туче, которая цеплялась за крону каштана, - уже пришел! Зима ещё не началась.