Тот, Кто живёт за пустотой

ноябрь 2004- ноябрь 2006 _ _ "Сначала было страшно и смешно, Потом наоборот, А теперь станет надоедать. Скажите, в этой канители, кроме скуки и стыда Hет ли чего-нибудь еще ? Я не желаю искать в молочной реке Остров из киселя, Мне надо то, чего нет..." _ _ А. Романов ("Воскресенье") "Моя последняя любовь". Со мной случилось обычное дело – мне приснился сон. Он тоже был весь обычный: снилось мне, что я умер и лежу совершенно умиротворённый, отрешённый, наконец, от земных забот и неприятностей. Все вокруг шепчутся почтительно, ожидают прихода священника, печаль светла и никому не в тягость. Определённого рода идиллия получалась, но вот тут обычное и закончилось. Вместо почтенного падре появилась нам инспектор отдела виз и регистрации капитан Волынова. Она сразу подошла к одру, прокашлялась и произнесла: «Ныне усопший Щепановский умер ненадлежащим образом. Его смерть, к тому же, не сопровождалась выдачей соответствующего свидетельства типового образца. Необходимо добавить, что и прежде покойный постоянно и преступным образом нарушал правила регистрации граждан. Посему надлежит ему направиться в ад через КПП 13.» Похоже, что её речь слышал только я, потому что все вокруг не обратили никакого внимания на инспектора. Говорили, поправляли цветы у стола, почтительно грустили. Мне же не дали опомниться, неодолимая сила миграционных законов немедля увлекла меня вниз. В потустороннем КПП не было ничего такого, что поражает воображение. Был коридор без окон, но с множеством дверей. Там стояли, бродили, сидели толпы несчастных с потерянными взорами. Где-то вопили и завывали женщины, двое ругались с кавказским акцентом у стола со стеклом. Старый чёрт в камуфляже и с дубинкой на боку постоянно предпринимал попытки построить нас всех в одну очередь. Но мы непрестанно разбегались, лезли с заискивающими физиономиями в первые попавшиеся двери. Оттуда на нас злобно орали, мы бежали обратно, униженно извиняясь. Почти ни в одной из дверей не было приёма, но в каждом было полно людей (или не людей?). Всё это казалось мне знакомым, но я не мог вспомнить, пока не наткнулся на двери с табличкой: «КПП в Ад. Начальник ПВС ОВИР Советского района Бесова». -А,- подумал я, - теперь то я знаю, как себя вести! Моментально нашелся узбек, который был крайним в кабинет №2, где регистрировали вновь прибывших. И, через неопределённо долгое время, я вошел в дверь кабинета с подобострастной улыбкой. Внутри была ещё дверь, на ней висела табличка «инспектор Арахнофобиева». В слове «инспектор» нерадивые, но не лишенные чувства юмора, нарушители правил регистрации граждан затёрли букву «п». Фамилию инспектора я счёл неуместной, как только увидел её. Это была толстая паучиха в серой форме, крашеная перекисью . В углу сидела машинистка – огромная пиявка, тоже крашеная (почему я так решил?) Паучиха половиной глаз смотрела на меня, второй – на свои бумаги. Пиявка бодро тарахтела по клавишам пишущей машинки. -Что вам, - наконец спросила паучиха утомлённым голосом. Слово «Вам» она умудрилась произнести с маленькой буквы. -Мне бы зарегистрироваться, - проблеял я в ответ. Ноги мои стали как из ваты, лоб - горячим, а ладони – влажными. Уместно будет сказать, что всю свою жизнь я отчаянно ненавидел паспортные столы, ОВИРы, и подобные им места. Всякий раз, попадая туда (а попадать приходилось чаще, чем остальным), я испытывал страх, что у меня неправильные документы, и я никогда не смогу получить желаемую бумажку. Жрецы паспортно – прописочных капищ умудрялись испортить мне настроение сразу и надолго, предельно унижали всякий раз, даже когда не очень хотели этого. Они отнимали веру в себя, я был угнетён чрезвычайно, хотелось обернуться птицей и улететь в форточку. «Как журавль, как ласточка издавал я звуки, тосковал как голубь; уныло смотрели глаза мои к небу: Господи! Тесно мне; спаси меня.» Паучиха привычно затараторила: паспорт, миграционная карточка, билеты и приглашение принимающей стороны, заверенное в УВД Советского района Ада. Она ещё долго перечисляла анализы и квитанции к оплате, а я уже не слушал. - У меня ничего нет с собой, - сказал обреченно. - Как же Вы сюда попали? - Да я умер, и по направлению инспектора Волыновой, - сразу к вам сюда. - И где же оно, это направление? - Я думал у вас где-то, она мне на руки ничего не давала. - Нету у нас на вас ничего. Завтра зайдите. Вечно эта Волынова… Следующий! Завтра, послезавтра и ещё много дней ничего не менялось. Я входил и выходил, ибо не было у меня бумажек. В очередное посещение не сдержался, и заорал: - Да что же вы кровь из людей пьёте, черт вас тут всех подери! Сколько можно человека мурыжить?! Не могу видеть рыла ваши поганые! Арахнофобиева! Вымотала душу мне уже!! Разоряясь так ещё некоторое время, вдруг заметил, что слушают меня с удовольствием. Секретарша - та явственно стала строить мне глазки (пиявка?) Паучиха казённо поблагодарила за комплименты, и вообще, почти улыбалась мне. Я, тёртый ОВИРами лишенец, сразу решил ловить момент, и спросил самым подхалимским голосом: - Ну ведь что то можно для меня сделать, а? Может, запросик пошлёте по предыдущему месту жительства? Или мне к начальству вашему зайти, и всё выяснить? Арахнофобиева довольно перебрала всеми восемью ногами. Спросила с издёвкой: - А вы действительно хотите к нашему начальству? Я подумал и понял, что к начальству не хочу совсем. Я хочу выйти куда-нибудь, но не к начальству. Начальство у них куда гнуснее любого инспектора – это всегда так. А документов у меня нету. И не будет. - Но что-то же можно со мной сделать? - Ничем не могу помочь, зайдите в пятницу с 16:00 до 18:00. Выйдя в унылейший из коридоров, я прислонился к стене. Мне было противно и хотелось снова умереть, но уже куда-то в другое место. - Когда же мне позволят зарегистрироваться в аду? – сказал себе вслух,- есть же какой-то выход из этой бодяги? - А Вы ничего не поняли? - спросил грустный пожилой армянин, стоящий рядом. В руках у него была пачка документов. - Совсем ничего, - признался я, - чем дальше, тем меньше понимаю. - Скажите мне пожалуйста, чего Вы больше всего боялись и что ненавидели при жизни больше всего? Я подумал и сказал: пауков, пиявок, ОВИРов и московскую муниципальную милицию. - Вот, Вам это всё и предоставлено здесь. Навсегда. Это и есть Ваш ад. Хуже Вам не будет нигде и никогда. - Нет,- неуверенно возразил я, - это не может быть надолго. Меня обязательно зарегистрируют как-нибудь. Друзья помогут, в конце концов. - Ваши друзья не могут быть здесь. Они в раю, как и мои. А оттуда сюда хода нет. Это так, видимо он говорил правду. Но я отчаянно не хотел, чтобы мой собственный ад был таким вот унизительным и ничтожным. - А, - воскликнул я с надеждой, - но мента с Киевского вокзала здесь нет! Человек грустно улыбнулся. Ему было неприятно разбивать иллюзии, но всё же он сказал: - А Вы были в большом коридоре? Ноги мои криво подогнулись, холодный пот выступил на спине. Шатаясь на непослушных коленях, поковылял я в большой коридор. Сердце глухо билось о рёбра, мыслей совсем не стало. Неужели и эти упыри здесь? Неужели этот грустный человек прав? Но ведь все ОВИРы в моей жизни заканчивались рано или поздно. Разве этот навсегда? Мама, мама, этого я вынести не смогу, слишком жесток приговор. У лестницы ко мне устремился молодой здоровый чёрт в форме московской муниципальной милиции. Ощущение тревоги сдавило грудь, привычно пересохло в горле. Всё так, мне отсюда никогда не выйти. Вечность в ОВИРе, я даже умереть от отчаянья не смогу, некуда мне умирать, нет здесь такой надежды. Муниципальный чёртила что-то говорил мне пыльным голосом. Смотрел он при этом в сторону. Я отвечал, словно в бреду. Заметил только, что моя речь приправлена сильным украинским «Гэ», чего раньше не было никогда. Это окончательно подорвало веру в свои силы, даже собственный голос здесь против меня работает. Всё, капец, хуже не будет. И запас вежливой подобострастности закончился во мне, даже у самого ничтожного ОВИРовского посетителя есть предел раболепия. Если нет надежды- чего ради сдерживать себя? И перед кем? - Оставь меня, Христа ради, - закричал я, отмахиваясь, и стал рыдать в истерике. Мента вдруг перекосило. Он бросился ко мне с хватательными движениями, изо всех щелей посыпались подобные ему. Некоторые ехали в желтых «шестёрках». Был один даже на мотоцикле с коляской. Но тщетно они тянулись ко мне со своими толстыми и мохнатыми лапами, какая-то сила уже поднимала меня, унося куда-то в сторону и вверх. Сквозь сам ОВИР, его кабинеты, минуя кипы бумаг, сквозь решетки на окнах. Суета там поднялась неописуемая, кстати. Машинистки печатали с удвоенной скоростью, инспекторы всех мастей прыгали, бегали по стенам, разбрасывая паутину и предписания явиться. В общем, всячески пытались изловить нарушителя. Всё ещё плача и брыкаясь, всеми движениями я старался помочь полёту. Но сила, которая меня несла, не нуждалась в помощи, ускорить или замедлить движение не было в моей власти. Словно воздушный шар в ветреный день, я уходил всё дальше. Скоро исчезли стены серого цвета, отдалился угнетающий шум присутственного места, запах пыльных коридоров, невыносимо отвратительные рожи борцов за регистрационное дело. И я повис в пустоте. Там не было темноты, но и света не было тоже. Там вообще ничего не было. Я не висел и не падал, не сидел и не лежал, не двигался, но и не находился на месте. Я не мог ничего видеть и ничего не мог слышать. Тишины тоже не было, ведь тишина подразумевает существование звука. Была абсолютная пустота. Пустота и всё. Отсутствие всего. Для меня это означало отсутствие ещё и ОВИРа. Я ещё похныкал немного и успокоился. Заложил руки за голову, сделал вид, что лежу на диване. Никаких тревог, никаких паспортных столов Советского, Орджоникидзевского, Первомайского, равно и любого другого районов! О, сладкое время без паспортных забот, как ты хорошо! Невозможно сказать, сколько продолжалось моё блаженство. Время отсутствовало. Я вдруг подумал, что за те секунды, пока я тёр подбородок, где-то успела вспыхнуть и состариться звезда. И не одна. Дикая мысль, но кто-то сказал мне прямо в ухо что она верна. Пришло ощущение, что пустота не бесконечна. Там, за ней, кто-то есть. Этот Кто-то вдруг заполнил воображение, я уже не мог думать ни о чём другом. Если он там, за пустотой, почему я здесь? И кто Он вообще такой, говорящий мне в ухо невероятные вещи? Однажды у меня был сильный жар. Я вообще тяжело переношу повышенную температуру, светобоязнь всякая начинается, трясёт, и другие виды дискомфорта появляются. В такие моменты мне кажется, что все остальные люди просто отдыхают, когда у них температура. Я отдыхать не могу, просто пытаюсь оставаться в сознании. Удаётся не всегда. Так вот, в такой вечер я "полубредил – полуспал", тщетно стараясь не соскользнуть в забытьё. И тут явно ощутил, что в груди у меня есть птица, совершенно незнакомая мне прежде. Сначала я заинтересовался самим фактом её присутствия внутри меня. Подобное трудно осознать и здоровому человеку, а мне с температурой вообще оказалось не под силу. Есть птица – и всё. Но она шевельнулась, я почувствовал это. Наверное, так будущие мамы чувствуют движение ребёнка. Птица расправила крылья – они были тёмные, на них сияли настоящие звёзды. Тогда-то я сдался, не стал даже пробовать понять, кто она, откуда. Хотелось только знать, какого она размера, микроорганизм, что ли? Иначе как она во мне умещается, ещё и крылья расправляет? Вот тогда мне прямо в ухо и сказал этот самый голос, что крылья эти были больше Вселенной. Шире, длиннее, выше… Дело было давно, но ощущение от движения в моей груди я запомнил. И голос тоже. Почему он сейчас замолчал? Ведь мне нужно спросить так много. Пустота стала тягостна мне, и я сам постепенно стал себе невыносимо тягостным. Так, собственно, было всегда, я достаточно хорошо знаю себя, чтобы не быть в восторге от такой компании. Особенно в пустоте. Что за скука – быть наедине с самим собой, когда где-то успевают состариться звёзды? Нет, не поймите меня неправильно, обратно в ОВИР мне совсем не хотелось. Но и пустоты было недостаточно. Особенно, если знать, что за ней Кто-то есть. Кто это, и какой Он? Чем больше я думал, тем страшнее становилось. Если жалкие уроды в серой униформе заставили меня испытывать неимоверный ужас, то что я стану делать, встретив Того, Кто есть за пустотой? И я заплакал опять. Я бил себя кулаком в грудь привычным жестом, потому что вокруг не по чему было больше бить. Мне не было никакого выхода. Я не могу ничего исправить, я не могу нигде быть. Мне просто нету места. Это всё слишком сложно, чтобы мой разум мог понять. Да и о каком разуме идёт речь? Я плакал и кричал в воображаемую подушку: «Мама! Мама!! МАМА!!!», - кого ещё было звать? Кто за всю мою жизнь ещё брал мои проблемы на себя? Кто мог спрятать и пожалеть? Потом я замолк. Потому что почувствовал, что в пустоте был уже не один. Покрутив головой, я увидел свет. Нежно голубой свет, он образовал стрельчатую готическую арку. Из неё ко мне шла женщина в голубом плаще. Её босые ноги ступали по пустоте, и под ними расцветали лилии, цветы стелились клином, расширяющимся к арке. Я засмотрелся на миг, а потом почувствовал, какая сила исходит от Неё. Непреодолимая, непонятная сила. Готовясь к очередным испытаниям, стал прикидывать свои шансы «Она так сильна, что может отправить меня обратно в ОВИР,- подумал я. И пойду туда я по собственной воле, потому что Её силе нельзя противиться даже внутри себя самого». Осознание этого пугало меня ещё сильнее. Раньше я всегда имел бастион внутри, в котором мог спрятаться, когда чужая сила брала верх. К тому же, обратно к муниципальным ментам совсем не хотелось. Очень не хотелось. А другие варианты казались нереальными, или ещё более пугающими. Кипящая сера, огонь, глаз Мордора…Вряд ли гожусь для лучшего. Поэтому я весь нахохлился, готовый к обороне, постарался выпустить все колючки, которые у меня остались необломанными. Я боялся, и вёл себя, как испуганный ёж. На более опасного бойца похож я не был, это точно. Женщина приблизилась. Она казалась мне большой, гораздо выше меня. Из пустоты возникла каменная скамейка. Дама села и обратила ко мне лицо. Спросила: «Кто ты?» Я выпалил тренированным голосом свои Ф.И.О. и добавил: «Л.Б.Г.* с Украины». Слова эти показались нелепыми, как только покинули мой рот. Она чуть повернула голову и посмотрела мне в глаза. Засмеялась. Тут мне стало обидно как-то, ведь ответ был именно таким, как положено. Но я давно уже не слышал, как смеются, а Её смех был прекрасен, он наполнял пустоту, подобно музыке. Даже цветы под ногами повернули свои чаши к Госпоже. Было так же страшно, но внутри меня уже таял лёд. - Какой странный ответ для человека. И что это за нелепое слово: «Л.Б.Г. с Украины»? -Вы что, не знаете, что такое Украина? – ответил немного язвительно и высокомерно. До этого доводилось встречать иностранцев, которые никогда не слышали о стране, где я родился. Госпожа спокойно смотрела, не отвечая. Мне опять стало страшно, и ещё стыдно за себя. - Я знаю об этой стране, и знаю кто ты на самом деле. Но почему ты решил стать каким-то Л.Б.Г.? Ответить кратко и просто я не мог. Как можно рассказать о себе Той, которая знает меня и видит насквозь, наверное? Не соврёшь привычно, не приукрасишь. Вздохнув, я опустился на лилии у Её ног, колени мои как-то сами подогнулись. Бежать было глупо – вокруг пустота. Да и не хотелось почему-то бежать, хотя и было очень страшно по-прежнему. Она так величественна и сильна, а я твёрдо знал, что чужая сила всегда несёт угрозу. По меньшей мере так было до сих пор. Спрятав голову меж колен, я накрыл её ладонями. На самом деле ощущалось желание рассказать о себе, ведь все болтуны склонны рассказывать. Особенно о себе. Придётся, увы, говорить только правду, потому что врать страшно. Да и не получится. Что же, выбора нет, пусть потом решает сама. В ОВИР – так в ОВИР. Госпожа слушала внимательно, иногда смеялась. Чаще всего не там, где я ожидал. Историю с последним ОВИРом выслушала без улыбки, несмотря на все старания рассказать смешно. Под конец у меня сдавило горло, и я сказал совсем не в тему: - Всё это похоже на сон, и я никак не мог проснуться. Чуть было не добавил «как и сейчас», но успел закрыть рот. Госпожа сидела и смотрела на цветы. Потом поднялась и сказала мне: - Твой сон окончен. Пойдём. Она двинулась в сторону света, который был ярким и тёплым. Я не знаю, где находился ОВИР, но точно не там. Поэтому сердце моё подпрыгнуло от радости, и я сделал несколько шагов за ней. Потом остановился. Почувствовал очень отчётливо, что под ногтями у меня содержится грязь всех паспортных столов, и одежда моя пропитана запахом отчаянья и злых дрязг, безнадёжных очередей, отстаивания себя всеми способами. Мой лексикон полон слов, годных только для разговоров с муниципальными милиционерами. Да и вообще, сам по себе я больше житель ОВИРа, повадки мои, нравы и деяния никак не подходят ни для чего лучшего. Как мне войти в арку? Госпожа стояла у границы света. Она смотрела на меня ласково, сила не казалась страшной, а величие – уничтожающим. Мне очень хотелось пойти за ней, но не обращать внимания на то, какой я сам, уже было невозможно. - Королева,- сказал я, потому что видел теперь золотой венец над её головой, - Королева, как я могу идти за Тобой? - Пойдём, тебе не надо беспокоиться об этом. Мы идём к моему Сыну, Он снимет с тебя твою вечную тяжкую ношу. Только так исчезает тьма, её не станет ни вокруг тебя, ни в тебе самом. Будет легко, совсем легко. Он один может это сделать. - Но кто Он, кто Он такой? Имя было чрезвычайно важно, как самый главный пароль в детской игре. Сказать первым я не смел, это было неловко – а вдруг Госпожа опять станет смеяться? Она и правда чуть улыбнулась, но светлой, понимающей улыбкой. От таких улыбок распускаются цветы и становятся тёплыми звёзды. Королева в голубом плаще с белым подбоем наклонилась ко мне и тихо сказала: - Он Тот, Кто живёт за пустотой.