Время
вращения звезд.
Часть 1. октябрь 2010
Летать я не против, но только на разумные дистанции и нужно место для ног. Не то, чтобы совсем сноб, но если делать это часто - становишься чувствительным к мелочам. В этот раз всё было неплохо, к манерам Ейр Балтик я успел притерпеться. А настроение испортили уже в аэропорте прибытия. Работнику паспортного контроля не понравился паспорт и вид на жительство, битых 15 минут они с подошедшим офицером смотрели на меня, стучали по клавиатуре, снова смотрели. Едва ли не пробовали на зуб документ. Очередь за моей спиной немного поволновалась, а потом разошлась к другим окошкам. Я все стоял, стараясь улыбаться противному пареньку в погонах. Он, наконец, отдал паспорт и неохотно пропустил. Не умея ругаться по-испански, я ушел молча. Сел в автобус и рассматривал пальмы, растущие вдоль дороги. Есть в них что-то такое в этих пальмах - успокаивает.
От площади Каталоньи пошел пешком по Рамбле, распугивая праздную молодежь грохотом чемоданных колес. В самом конце улицы, у Морского музея нырнул в подворотню и набрал на домофоне 12. Попищав, решетка открылась. Я поднялся на третий этаж, дверь квартиры была открыта, а Мигель сидел на кухне и широко улыбался. Вот уже несколько лет все происходит именно так. Он сидит на кухне с бокалом вина и сияет ослепительной улыбкой.
Мигель – и красавец, и весельчак, и служащий конторы, которая сдает апартаменты. Эту квартирку я снимаю раз седьмой, нравится цена, чистота и окна во двор. Крошечная спальня даже имеет собственное патио, метра 3 на 4. Там стоит несколько кипарисов в кадках, пара пластиковых стульев и стол. В проём между домами видно часть горы и кусочек акватории порта. Ещё в квартире есть совмещенный санузел, кухонька с вечно капающим нагревателем воды, и кусок коридора с телевизором – гостиная.
Я выпил с Мигелем стакан вина. Он почти не говорит по-английски, поэтому молчали. Вынул из чемодана подарок – тонкий шарф футбольного фаната. Мигель улыбнулся, и тут же намотал его на шею. Получилось смешно. Вообще-то он первый придумал дарить подарки – в очередной мой визит сунул на прощание бутылку молодого вина, сделанного в деревне.
Когда Мигель ушел, я развесил в шкафу вещи, и вышел погулять по пассажирской гавани. Вечер был свеж, пришлось накинуть плащ поверх свитера. Осмотрел яхты, наблюдал прибытие парома с Балеар. Разочаровался от того, что паром с таким звучным названием ошвартовался буднично, как электричка из Калуги. Ни тебе шампанского, ни оркестров. Только сырой ветер прижимает к воде дымок из трубы буксира. И ещё залезает за воротник туристам.
Продрогнув, зашел в знакомый ресторанчик, на открытую террасу под газовый обогреватель, заказал салат и вина. Достал телефон, просмотрел список дел на завтра. Ничего серьезного, две встречи с каталонскими производителями пластиковой игрушки. Программа на год. У Хавьера из M.D.J. надо будет выторговать отсрочку платежа в 180 дней, пора. Послезавтра сюда же приедет менеджер John по Восточной Европе. Будет нудеть, что я вожу «серый» Китай в Украину и Прибалтику. Придется отбиваться, что это – вынужденная мера. Ведь у киевлян контракт куда слаще моего. Как ещё выживать бедному еврею?
В общем, командировка обещает быть несложной и расслабленной. В прошлом году здесь же была встреча с Warner, так там из меня набили чучело.
Жаль только, что придется сидеть целых три дня, встречи плохо скомпоновались. Бывает. Мигель приведет мне завтра велосипед, и я поеду кататься вдоль побережья.
Я смотрел на людей, мерно шагающих мимо. Многие в бизнес одежде, что не совсем обычно. Это потому, что в эти дни проходит выставка 3GSM. Вечерами в ресторанах не будет того покоя, к которому я привык в феврале. Есть несколько тихих мест, придется добираться на метро до Монтбау.
Но были и плюсы. На эту конференцию приехал мой институтский приятель Андрей. Мы с ним не виделись ровно семнадцать лет, с выпуска. Вместе забирали дипломы, потом праздновали в общаге. В половине двенадцатого он ушел на метро. И все.
Нельзя сказать, что большие друзья, но взаимное расположение было. Он учился в параллельной группе, москвич. Заходил в общагу; мы играли в футбол, слушали музыку, бренчали на гитарах и играли в мафию в накуренной комнатке. Ещё помню, как смотрели ЧЕ 88, вместе радовались и переживали. Грохотали чайниками о жестяные подоконники, гуляли вдоль парка, завернувшись в флаги. Кричали, пили пиво и задирались к прохожим. СССР- Италия 2:0, ещё бы. И такой настрой перед встречей с голландцами был...
Честный и добродушный Андрей все делал одинаково хорошо. Хорошо играл на гитаре и в полузащите. Хорошо относился к людям. Хорошо учился. В общем, я все собирался ближе подружиться с ним, но вот так и не успел за 6 лет. Меня, кстати, тоже зовут Андреем, хотя от этого ничего не меняется.
Несколько лет назад мы нашли друг друга в сети LinkedIn. Уже не помню, кто первый. Обменялись сообщениями, фото. Делились ссылками на статьи и обсуждали музыку. В отличие от меня, у Андрея была семья и двое детей. Поэтому не так часто он писал. Тем не менее, восстановление былых приятельских отношений состоялось. Прямо перед Рождеством я запланировал поездку в Барселону. TripIt выдал список контактов, которые будут рядом. Андрей стоял первым. Я улыбнулся, написал комментарий, и мы договорились о встрече в этом ресторанчике.
Покончив с салатом, я развалился в кресле и стал любоваться огнями набережной, которые отражались в спокойной воде. Скоро один из бизнес-сьютов выделился из толпы и стал крутить головой у вывески ресторана. Линзы я снял, поэтому поднялся и подошел ближе. Это Андрей, несомненно. Погрузнел и почти лысый – трудно узнать. Мы обнялись, и, немного смущаясь, он пояснил, что как раз сейчас идёт ужинать в большой компании менеджеров по качеству «Моторола» съехавшихся на стенд компании со всего мира. И пригласил меня присоединиться, потому что это неформальное общение, которого, тем не менее, избегать нежелательно. Я совершенно не расстроился, расплатился и пошел за ним. По дороге мы болтали о ерунде: любимое «ЦСКА» не тянет последний год, пробки в Москве достигли невообразимых размеров. Кто-то из знакомых развелся, кто-то эмигрировал. Никита Косяк умер, инсульт. Андрей этого не знал, и расстроился.
В ресторане ждал большой стол. Меня представили, началось неторопливая болтовня незнакомцев. Темы поднимались в основном профессиональные, и я частенько таращился в окно, потягивая виски. Вникать в серьезные разговоры не хотелось. Знакомиться с новыми людьми не хотелось. Ничего не хотелось.
Я заложил ногу на ногу, откинулся на спинку дивана и принялся развлекать себя размышлениями о том, что в последнее время мне всё реже чего-то хочется. Раньше хотелось многого: Астон Мартин, как у Бонда. На работе преуспеть. Чтоб в меня все поголовно девушки влюблялись. Дом с окнами на море. " И когда мне тесно в старом доме, я сажусь у третьего окна..." Ничего из этого я, естественно, получить не мог.
Со временем хотеть расхотелось. Добился определённого положения на работе (хэдхантеры говорят). Машина– Vovlo V 50; симпатичный темно-синий универсал для тех, кто ничего не хочет. Вот я и не хочу. Ни Астон Мартина, ни стать героем тусовки. Я хочу покоя. Не двигаться. Сидеть у окна с чашкой кофе и смотреть на Рижский залив. Ради этого пять дней в неделю я тружусь. Работаю с группой продаж и маркетинга. Получается неплохо: ставлю цель, и вместе решаем, как к ней прийти, шаг за шагом. Я из них самый старый и, к тому же – начальник. Поэтому - создаю стратегию. Остальное - не так интересно, операционное управление надо отдавать тем, кто много хочет.
Отпив виски и перебросившись парой слов с миловидной дамой, сидевшей слева, я вернулся к своим мыслям.
Ещё ведь периодически возникают желания «от противного». Надоела страна – захотел поменять. Переехал в Ригу, нашел комфортную работу - веду продажи по пяти странам. Купил полдома в Колке, возле мыса. Море – во все окна, кстати. Тут все получилось.
Получил вид на жительство. В этом есть свои неудобства, и я захотел гражданства. Теперь учу язык, практикуюсь на работе и в кофейне за углом. Через три месяца сдам экзамен, документы собраны. То есть желания присутствуют. Но они все исходят не от меня, а рождаются под действием внешней среды. Не мои желания, выходит, а просто вынужденная реакция.
Интересно, это у всех так? Надо будет спросить Андрея.
Деловой разговор закончился, некоторые пары стали танцевать. Я к этому не склонен, особенно в незнакомой компании. Взял стакан и перебрался на террасу. Скоро замерз. Вернулся, нашел Андрея, мы присели к барной стойке и, наконец, обстоятельно поговорили. О жизни, о семье, работе и футболе. О усталости и отсутствии желаний, - у всех одно и то же. Даже у бедного Косяка, хотя он теперь об этом не жалеет. Было очень шумно, договорились встретиться завтра утром в «Старбаксе», и я ушел.
Вернувшись к себе, сел у телевизора, и некоторое время переключал каналы. Сериалы, реклама, новости. Тут вообще всё одинаковое, только язык меняется. Поставил будильник на шесть утра и сразу заснул.
Проснулся до звонка, на улице было уже светло. Пока побрился, погладил рубашку – дворик залило солнечным светом. Это удивительно – такое солнце в феврале.
Андрей опоздал на полчаса. Влетел в кафе, разматывая шарф и вращая головой. Он сильно щурился, рассматривая посетителей, и я помахал рукой.
- Такое дело, вчера сидели до ночи. Проспал, извини.
Я улыбнулся и покачал головой.
- Ты так и будешь каждый вечер квасить?
- Видимо да, встречи. Работа такая. Послезавтра день рождения у начальства, так мы ещё и поздравление готовим. Эти выставки – всегда дурдом.
- Не говори, - согласился я. – Суета выматывает.
- Ты – то жируешь сам - один. Я завидую. Немного.
- Я не привык к суете. Я люблю все спокойно, постепенно делать.
- Детей у тебя нет. Посмотрел бы я на спокойствие и постепенность тогда.
Я улыбнулся, поболтал ложкой в чашке, и сказал:
- Это сомнительное преимущество – не иметь детей. Лучше уж суетиться.
- Точно, - согласился Андрей и тут же стал рассказывать о том, какой балбес его старший и как выматывает после работы проверка домашних заданий по математике.
- Он ведь, паразит, нарочно делает спустя рукава. Я, когда устал, скорее сам за него сделаю, чем пояснять и ждать потом ещё до полуночи, пока он изволит черновик переделать.
- Я так понимаю, ты его в Бауманку не отдашь?
- Нет, пожалуй. Я жить хочу. Делать курсовые за него – выше моих сил. А ну ещё как Лев Федорович в форме доныне, - у меня до сих пор в животе холодно.
Стали вспоминать преподавателей. Выпили по глотку кофе стоя, "за Карл Андреича". Смеялись, солнце сильно грело в спину сквозь стекло. День начался отлично.
Потом пошли с Андреем до выставки. До моей встречи оставалось время, и я зашел в павильон «Моторолы». Везде суетились сотни людей, размах впечатлял. Я поздоровался со своей вчерашней собеседницей, похвалил экспозицию.
- А, - махнул рукой Андрюха, - всю жизнь одно и то же. До вечера!
Мой день прошел тихо и спокойно. После встречи я погулял по городу, в обед поспал. Снова гулял, в кафе разговорился с пожилой четой. Они порекомендовали мне вино, выпили втроем бутылку Clos Mogador, весьма недурно. Вернулся в квартиру, почитал рассказы Довлатова, лежа на тахте. Вечер закончился, я чистил зубы перед сном, когда зазвонил мобильный.
- Извини что поздно, - нетрезвым голосом сообщил мой друг. – Только что закончил. Мы едем пивка попить, присоединяйся. И ещё есть одно дело, но это не по телефону.
- Кто «мы»?
- Моторыла. Не боись, полный кэжуал.
- Раз так, - вздохнул я, - то куда ехать?
- Сам сейчас заеду, адрес давай.
Я оделся и спустился вниз. Можно, конечно, и послать его было, раз уже "подогретый", но спать не хотелось все равно.
В машине сидел Андрей и ещё незнакомый мужчина. Мы ехали вдоль набережной минут десять, потом зашли в ресторанчик у пляжа. Оказывается, мой друг стал выдающимся «общественником». При всем моем уважении к современному слэнгу подобрать другое слово затруднительно. Вместе с некоторыми коллегами он готовил поздравление ко дню рождения начальства. Очень даже милое поздравление – на большой тусовке компании в последний день выставки самодеятельная группа споет одну из его любимых песен: «Never in a million years». Сейчас собрались репетировать. Видно, босс - человек хороший, не для галочки готовили, старались. Андрей играл на черном Гибсоне, выглядело очень эффектно. Да и играл неплохо, гораздо лучше, чем в общаге, когда мы с ним на два голоса хрипели «Кто виноват?». Я взял виски и стал внимательно слушать. После «тейк три», Андрей подошел ко мне.
- Ну как?
- Для нетрезвых офисных крыс – очень даже неплохо. Босс догадывается, что вы готовите?
- Нет, не должен, по крайней мере.
- Тогда будет бомба. ударник у вас - что надо, и вокалист. Басс - дубоватый, а ты - просто лученко. Блэкмор.
- Хе-хе, ты, главное, потерпи маленько, помочь мне надо будет,- Андрей глотнул пива, и убежал довольный.
Несколько человек вокруг меня (в основном дамы) составляли группу поддержки. Пили пиво, болтали, мигали цветные огни. Красивые, умные женщины, хорошее пиво. Хотя, после седьмого прогона стало скучновато. Я вышел прогуляться по дорожке вдоль пляжа. Дул восточный ветер, пальмы шумели листьями, что твои елки. Волны шипели на гальке внизу. Воняло водорослями, и я вернулся в зал.
Андрей уже нервно метался вдоль столов, искал. Сюрпризом оказалась просьба спеть с ним на вечеринке. Первоначально планировалось из «Криденс», но эти песни я не знал. Сошлись на «Hazy shades of winter». Шеф, как оказывается, любит «Ричарда Кори», но текст плохо увязывается с поздравлениями любимого начальника.
Певец из меня ещё тот, но отказывать старому одногруппнику не хотелось, тем более что гуляю тут второй день за счет заведения. Если опозорюсь, меня все равно никто не знает. Эта мысль добавила решимости, и я согласился.
- Я, как руку тебе пожал – сразу понял, что гитару ты не оставил. - Андрюха сиял. Он, похоже, готовился меня долго уговаривать, с уклоном в эмоциональный шантаж.
- Бренчу вечерами, - подтвердил я, - время бывает свободное, но до тебя мне далеко.
Мы опять поговорили о времени, и почему его не бывает у семейного профи. Потом ребята собрались на сцене, я вылез тоже, и мы репетировали. Не разогретые пальцы слушались плохо, гриф Фендера мне несколько неудобен. Но приноровился. Спели три раза, все три я «лажал», не сильно. Мне было смешно. Два немолодых вокалиста – я и Андрей, горланили в полупустом ресторане, а десяток коллег Андрея болтали и иногда отбивали такт ладонями.
Я б ещё пару раз прогнал, но барабанщик забастовал.
На выходе одна из дам сказала мне:
- Русские очень музыкальный народ.
- Ты ещё не видела, как он танцует, - сказал Андрей, надевая плащ.
Она повернула ко мне удивленное лицо:
- Завтра увидим?
- Это зависит, - сказал я в тон, – вообще-то я не пробовал, но уверен, что получится. Мы очень танцевальный народ.
Наутро мысль о выступлении уже не казалась мне прикольной. Я даже пел в дУше, чтобы убедиться в том, что связки способны очаровать аудиторию. Не убедился, и настроение испортилось. Встречи свои закончил рано и гулял пешком по городу. Посидел на испанской мессе в «Саграда Фамилиа», спел со всеми El Seńor, и вернулся к себе настроенный вполне философски. Если станет сильно страшно – сбегу. Я им не родственник.
Страшно стало сразу при входе в клуб. Но не сбежал, Андрея подводить не хотелось. Прячь потом глаза, я уже не в том возрасте. Так и просидел торжественную часть вечера, обмирая от пустоты внутри. Выпил немного подогретого портеру, для связок. В туалете пропел куплет. И тихонько ругал себя все время, за то, что поддался просьбе. Сидел бы сейчас в ресторане за стейком и хорошим вином. Мне бы пели песни по радио. Я же - наоборот, молчал.
Под самый конец, когда уже стало понятно, что двумя песнями «Азии» ребята всем угодили, раскрасневшийся Андрей объявил о присутствии друга, с которым он пел песен в заснеженной Москве 20 лет назад. Я вышел на сцену, взял гитару. В зал старался не смотреть, сосредоточился на покрытии пола в метре перед собой. От этого полегчало, отыграл лучше, чем на репетиции. Нам хлопали, счастливые музыканты разбушевались, и мы с Андреем экспромтом сыграли Old Friends/Bookends. Хоть я и пел «за Саймона», - тем не менее, умудрился «дать петуха». Но на сей прискорбный факт никто не обратил внимания. После этого меня отпустили вниз. Посидел один за столиком, справляясь с волнением. Пот лился по спине рекой. Зато в толпе на фуршете, я чувствовал себя звездой. Фил Коллинз, как минимум. Красиво одетые мужчины и женщины подходили знакомиться, хвалили. Андрей же просто был хозяином вечера, с легкостью "главного по тарелочкам" вращал вокруг себя толпы сослуживцев. Но, надо признать, - старался дать мне больше комфорта. Потому что я не очень привык к такому общению. Слишком много улыбающихся лиц, от этого чувствуешь себя как на вечеринке одноклассников. Чужих, незнакомых одноклассников.
Вечер закончился. Голова шла кругом и от выпитого, и от адреналина, и от усталости. Пусто внутри, как после трудного и долгого экзамена. Десятки красивых улыбающихся лиц кружились вокруг меня, я отвечал автоматически и брел к выходу. Желанный квадрат двери приближался, покачиваясь. Столики с гостями уплывали за спину, что льдины весной. За одним из них, в углу, сидела женщина в коричневом костюме. Она смотрела на меня. Я кивнул, проходя мимо, а она все смотрела, не отводя глаза. Что–то шевельнулось внутри, я остановился и стал думать, что именно. Но тут подскочил Андрей вместе с боссом – именинником, меня представили, трясли руки, хлопали по плечу, менялись визитками. Когда я обернулся – дамы за столиком уже не было. Весь во власти смутного предчувствия я пробежался по залу, разыскивая её. Если бы увидел - вспомнил бы, наверняка. Но гости покидали зал, исчезая в темноте парами и четвёрками. Я вздохнул и поехал к себе. Принял душ и уснул, как убитый.
Проснулся около половины второго. Посреди темного проёма окна висела крупная серебристая звезда. Глядя на неё, я думал, что, начиная с определенного возраста, человеку совершенно противопоказано жить в одиночестве. Появляются деньги, и свободное от их добывания время. Это приводит к появлению кучи привычек, устоявшихся взглядов, абсолютной убежденности в том, что ты единственно стоящий объект во Вселенной и можешь делать, что тебе нравится. Ты никому ничего не должен. Тебе не должны. Новых друзей заводить надоело, а старые все время исчезают. Кто уехал навсегда, кто остался, когда уехал ты. До определенного возраста говоришь себе, что все впереди. Потом узнаешь про Косяка, и больше так себе не говоришь. Потому что не хочется вообще ничего говорить себе, а хочется попить кофе с близким по духу человеком. Такого в твоем городе нет, для этого приходится всего лишь слетать в Барселону.
Естественно, я сам прекрасно понимаю, что это всё вздор. Но есть время, и нет никого вокруг. И мысли, приходя, уже не кажутся бестолковыми. Темная пустота, а в центре – белая точка. Я, то есть. Не то, чтоб такой же звёздный, но так же бессмысленно вишу один. А вокруг - холод.
Мне всегда нравилось быть одному. Дома, когда родители отбывали на дачу, в общаге на практике, когда соседи уезжали после сессии. Но никогда не мог подумать, что это затянется на полжизни. Косвенно повлияла моя тяга к уюту для себя. Но были и более ощутимые причины. Девушка, которую я, страшно робея, любил с начальной школы,- выслушала на скамеечке мои признания, и дала окончательный отворот. Чтобы у меня не было особенных надежд (а они были), что она передумает – вышла через полгода замуж. Дело было в 90м, после третьего курса. Надо сказать – это был удар. Так как я не имел привычки влюбляться, довольствуясь в школьные годы фото в альбоме и встречами на переменах – то ушел в себя. Девушка Наташа с потока Р-1, красивая и умная, была в меня влюблена несколько лет. Я понял это спустя долгое время, когда стало поздно реагировать. Потом у меня был кот. Он ухитрился попасть под машину, и я закопал его под большим ясенем в Измайловском парке. Несколько лет назад дружил с Анетт, врачом без границ. Нам было весело вместе, но ни я, ни она не понимали толком, что делать дальше. Закончилась рабочая виза, и она уехала. Отвез в Шереметьево, помог поставить чемоданы на телегу, обнялись на прощание. Она всё ждала, что я скажу нечто большое и судьбоносное, это было видно по глазам. А сказать мне было нечего.
Стоя у машины, я смотрел вверх, на Ейрбас, уходящий в тучи, чтобы там, за ними, найти дорогу в свой Марсель. На душе было мерзко. Тогда я в первый раз подумал, что это неловко – быть человеком, без действенных устремлений к лучшему. Постыдное признание о пустоте внутри. Вечером напился до провалов в памяти, сидя один в квартире на Коньково.
Больше и вспомнить нечего. Разве ту поездку к арабам и девушку, которая провожала меня в аэропорт. Её глаза. Это было почти пятнадцать лет назад. Очарованный магией срока, я стал думать о Инфанте, как я тогда её называл. У меня была визитка, но потом пропала вместе с кошельком, имя забылось. Удивительная девушка была. Она не шла из головы все эти годы. Я звонил потом арабам, но она уже уволилась и переехала. Без следа.
За время моих раздумий звезда переместилась в угол окна, а другая показалась из-за рамы.
Я привык разговаривать про себя с этой девушкой, большей частью придуманной мною на основе слабеющих воспоминаний. Просто представлял её на стуле рядом. Один раз даже написал письмо на не существующую электронку. Естественно, оно вернулось, я удалил письмо. А потом все равно полгода ждал ответа. Такой у меня был не существующий друг. Зато этот праздник всегда со мной. Внешность, правда, почти стёрлась из памяти.
Вечерами, когда я брал гитару, представлял себе, что она сидит в кресле и слушает, блестя счастливыми глазами. От этого игралось лучше. Вот и сейчас я слышу, как она стучит туфельками по плитке в коридоре, открывает дверь ключом. Входит, улыбается, глаза её теплеют…
Силы небесные!
Я слетел с кровати и стал посредине комнаты, покрывшись потом. Меня била мелкая дрожь. Потому что я видел эти глаза сегодня вечером, это она смотрела на меня из угла. Мне не вспомнить лица, смутно – фигуру, но глаза были точно её. Всё как мне представлялось – я играл, она слушала. И потом ушла, потому что я её не узнал. Проклятье!
Я натянул джинсы, влез в туфли, надел плащ, замотавшись шарфом. Руки дрожали. Не было сил ждать до утра, надо немедленно сделать что-нибудь, чтобы её найти. Мысли путались. Я побежал по Рамбле, распугивая стайки альтернативной молодежи. Толкнул плечом в переулке юношу, извинился. Он схватил меня за руку, и стал кричать с открытую дверь кафе. Я попытался вырваться, но парень висел на моем рукаве и вопил.
- Отлезь, Чебурашка, - в сердцах рявкнул я. Парень был тщедушен, и уши велики, факт. Так что метафора уместна, хотя это не оправдывает мои слова и дальнейшие поступки. Чебурашка не отлез, тащился за мной с криками, вися на рукаве, и тормозя подошвами. Это очень раздражало, да и плащ мой любимый, не надо рукава отрывать. Я развернулся и ударил его в грудь. Так как все это время он по инерции доверчиво двигался мне навстречу- удар вышел что надо. Чебурашка благополучно "отлез" в сторону дерева, под заборчик. Правда, кисть опухла через несколько минут. Пришлось снять часы и положить в карман. А пока я быстро шел дальше, не успев испугаться возможной погони.
Портье отеля очень удивился, что Андрей назначил мне встречу в третьем часу. Но пропустил. Поднявшись на лифте, я забарабанил в дверь здоровой рукой.
Через несколько минут за дверью раздалось приветливое:
- Кого там черт несет?
- Спокойствие, я понимаю по-русски.
Дверь открылась, я вошел и сел у стола. Андрей выглядел инопланетянином, как и положено человеку, разбуженному посреди глубокого сна. Тем не менее, он спросил участливо:
- Что-то случилось?
- Все в порядке, срочный вопрос.
- Ага…
На эту фразу ушли последние силы, и он осел в кресло, задремав ещё в движении.
- Мне нужно найти одну женщину из Моторолы, которая была вчера на вечеринке.
Я легонько потряс друга за плечо, повторив фразу, он открыл мутные глаза и резонно спросил:
- Зачем?
- Я её люблю.
- Это правильно. – Андрей снова уснул. Я опять потряс его за плечо. Открыв глаза, он некоторое время вспоминал меня и мою просьбу.
- Имя знаешь?
- Не помню.
- Это правильно… - но я уже не дал ему отключиться, и сразу потряс. – Эээ.. Вот ...Всё это прекрасно…
Он помолчал, и проснулся. Шумно вздохнул, пошел в ванну и умылся. Потом вышел, завернутый в халат.
-Трусы, -говорю, - у тебя позорные. В гитары.
- Не надо завидовать. И сними плащ, тут жарко.
Достав стаканы и лед, он плеснул виски.
- Ты давай успокаивайся и выкладывай по порядку… Иначе не получится ничего.
Я снял плащ, и откинулся на спинку. Поднял стакан, звякнули куски льда. Андрей смотрел на меня и молчал. И за пять минут я пересказал, неожиданно складно, суть моей проблемы. Упомнил и про поездку, и про то, как мне хотелось найти её все эти годы. Что она, наверное, давно замужем, от этой мысли у меня опускаются руки. Но я не могу оставить все просто так, мне надо было все узнать. Если не нужен – не всплыву. Но пока есть небольшой шанс, надо все раскопать. Потому что, если речь идет о ней – я готов играть при ничтожных шансах.
Часть 1. октябрь 2010
Летать я не против, но только на разумные дистанции и нужно место для ног. Не то, чтобы совсем сноб, но если делать это часто - становишься чувствительным к мелочам. В этот раз всё было неплохо, к манерам Ейр Балтик я успел притерпеться. А настроение испортили уже в аэропорте прибытия. Работнику паспортного контроля не понравился паспорт и вид на жительство, битых 15 минут они с подошедшим офицером смотрели на меня, стучали по клавиатуре, снова смотрели. Едва ли не пробовали на зуб документ. Очередь за моей спиной немного поволновалась, а потом разошлась к другим окошкам. Я все стоял, стараясь улыбаться противному пареньку в погонах. Он, наконец, отдал паспорт и неохотно пропустил. Не умея ругаться по-испански, я ушел молча. Сел в автобус и рассматривал пальмы, растущие вдоль дороги. Есть в них что-то такое в этих пальмах - успокаивает.
От площади Каталоньи пошел пешком по Рамбле, распугивая праздную молодежь грохотом чемоданных колес. В самом конце улицы, у Морского музея нырнул в подворотню и набрал на домофоне 12. Попищав, решетка открылась. Я поднялся на третий этаж, дверь квартиры была открыта, а Мигель сидел на кухне и широко улыбался. Вот уже несколько лет все происходит именно так. Он сидит на кухне с бокалом вина и сияет ослепительной улыбкой.
Мигель – и красавец, и весельчак, и служащий конторы, которая сдает апартаменты. Эту квартирку я снимаю раз седьмой, нравится цена, чистота и окна во двор. Крошечная спальня даже имеет собственное патио, метра 3 на 4. Там стоит несколько кипарисов в кадках, пара пластиковых стульев и стол. В проём между домами видно часть горы и кусочек акватории порта. Ещё в квартире есть совмещенный санузел, кухонька с вечно капающим нагревателем воды, и кусок коридора с телевизором – гостиная.
Я выпил с Мигелем стакан вина. Он почти не говорит по-английски, поэтому молчали. Вынул из чемодана подарок – тонкий шарф футбольного фаната. Мигель улыбнулся, и тут же намотал его на шею. Получилось смешно. Вообще-то он первый придумал дарить подарки – в очередной мой визит сунул на прощание бутылку молодого вина, сделанного в деревне.
Когда Мигель ушел, я развесил в шкафу вещи, и вышел погулять по пассажирской гавани. Вечер был свеж, пришлось накинуть плащ поверх свитера. Осмотрел яхты, наблюдал прибытие парома с Балеар. Разочаровался от того, что паром с таким звучным названием ошвартовался буднично, как электричка из Калуги. Ни тебе шампанского, ни оркестров. Только сырой ветер прижимает к воде дымок из трубы буксира. И ещё залезает за воротник туристам.
Продрогнув, зашел в знакомый ресторанчик, на открытую террасу под газовый обогреватель, заказал салат и вина. Достал телефон, просмотрел список дел на завтра. Ничего серьезного, две встречи с каталонскими производителями пластиковой игрушки. Программа на год. У Хавьера из M.D.J. надо будет выторговать отсрочку платежа в 180 дней, пора. Послезавтра сюда же приедет менеджер John по Восточной Европе. Будет нудеть, что я вожу «серый» Китай в Украину и Прибалтику. Придется отбиваться, что это – вынужденная мера. Ведь у киевлян контракт куда слаще моего. Как ещё выживать бедному еврею?
В общем, командировка обещает быть несложной и расслабленной. В прошлом году здесь же была встреча с Warner, так там из меня набили чучело.
Жаль только, что придется сидеть целых три дня, встречи плохо скомпоновались. Бывает. Мигель приведет мне завтра велосипед, и я поеду кататься вдоль побережья.
Я смотрел на людей, мерно шагающих мимо. Многие в бизнес одежде, что не совсем обычно. Это потому, что в эти дни проходит выставка 3GSM. Вечерами в ресторанах не будет того покоя, к которому я привык в феврале. Есть несколько тихих мест, придется добираться на метро до Монтбау.
Но были и плюсы. На эту конференцию приехал мой институтский приятель Андрей. Мы с ним не виделись ровно семнадцать лет, с выпуска. Вместе забирали дипломы, потом праздновали в общаге. В половине двенадцатого он ушел на метро. И все.
Нельзя сказать, что большие друзья, но взаимное расположение было. Он учился в параллельной группе, москвич. Заходил в общагу; мы играли в футбол, слушали музыку, бренчали на гитарах и играли в мафию в накуренной комнатке. Ещё помню, как смотрели ЧЕ 88, вместе радовались и переживали. Грохотали чайниками о жестяные подоконники, гуляли вдоль парка, завернувшись в флаги. Кричали, пили пиво и задирались к прохожим. СССР- Италия 2:0, ещё бы. И такой настрой перед встречей с голландцами был...
Честный и добродушный Андрей все делал одинаково хорошо. Хорошо играл на гитаре и в полузащите. Хорошо относился к людям. Хорошо учился. В общем, я все собирался ближе подружиться с ним, но вот так и не успел за 6 лет. Меня, кстати, тоже зовут Андреем, хотя от этого ничего не меняется.
Несколько лет назад мы нашли друг друга в сети LinkedIn. Уже не помню, кто первый. Обменялись сообщениями, фото. Делились ссылками на статьи и обсуждали музыку. В отличие от меня, у Андрея была семья и двое детей. Поэтому не так часто он писал. Тем не менее, восстановление былых приятельских отношений состоялось. Прямо перед Рождеством я запланировал поездку в Барселону. TripIt выдал список контактов, которые будут рядом. Андрей стоял первым. Я улыбнулся, написал комментарий, и мы договорились о встрече в этом ресторанчике.
Покончив с салатом, я развалился в кресле и стал любоваться огнями набережной, которые отражались в спокойной воде. Скоро один из бизнес-сьютов выделился из толпы и стал крутить головой у вывески ресторана. Линзы я снял, поэтому поднялся и подошел ближе. Это Андрей, несомненно. Погрузнел и почти лысый – трудно узнать. Мы обнялись, и, немного смущаясь, он пояснил, что как раз сейчас идёт ужинать в большой компании менеджеров по качеству «Моторола» съехавшихся на стенд компании со всего мира. И пригласил меня присоединиться, потому что это неформальное общение, которого, тем не менее, избегать нежелательно. Я совершенно не расстроился, расплатился и пошел за ним. По дороге мы болтали о ерунде: любимое «ЦСКА» не тянет последний год, пробки в Москве достигли невообразимых размеров. Кто-то из знакомых развелся, кто-то эмигрировал. Никита Косяк умер, инсульт. Андрей этого не знал, и расстроился.
В ресторане ждал большой стол. Меня представили, началось неторопливая болтовня незнакомцев. Темы поднимались в основном профессиональные, и я частенько таращился в окно, потягивая виски. Вникать в серьезные разговоры не хотелось. Знакомиться с новыми людьми не хотелось. Ничего не хотелось.
Я заложил ногу на ногу, откинулся на спинку дивана и принялся развлекать себя размышлениями о том, что в последнее время мне всё реже чего-то хочется. Раньше хотелось многого: Астон Мартин, как у Бонда. На работе преуспеть. Чтоб в меня все поголовно девушки влюблялись. Дом с окнами на море. " И когда мне тесно в старом доме, я сажусь у третьего окна..." Ничего из этого я, естественно, получить не мог.
Со временем хотеть расхотелось. Добился определённого положения на работе (хэдхантеры говорят). Машина– Vovlo V 50; симпатичный темно-синий универсал для тех, кто ничего не хочет. Вот я и не хочу. Ни Астон Мартина, ни стать героем тусовки. Я хочу покоя. Не двигаться. Сидеть у окна с чашкой кофе и смотреть на Рижский залив. Ради этого пять дней в неделю я тружусь. Работаю с группой продаж и маркетинга. Получается неплохо: ставлю цель, и вместе решаем, как к ней прийти, шаг за шагом. Я из них самый старый и, к тому же – начальник. Поэтому - создаю стратегию. Остальное - не так интересно, операционное управление надо отдавать тем, кто много хочет.
Отпив виски и перебросившись парой слов с миловидной дамой, сидевшей слева, я вернулся к своим мыслям.
Ещё ведь периодически возникают желания «от противного». Надоела страна – захотел поменять. Переехал в Ригу, нашел комфортную работу - веду продажи по пяти странам. Купил полдома в Колке, возле мыса. Море – во все окна, кстати. Тут все получилось.
Получил вид на жительство. В этом есть свои неудобства, и я захотел гражданства. Теперь учу язык, практикуюсь на работе и в кофейне за углом. Через три месяца сдам экзамен, документы собраны. То есть желания присутствуют. Но они все исходят не от меня, а рождаются под действием внешней среды. Не мои желания, выходит, а просто вынужденная реакция.
Интересно, это у всех так? Надо будет спросить Андрея.
Деловой разговор закончился, некоторые пары стали танцевать. Я к этому не склонен, особенно в незнакомой компании. Взял стакан и перебрался на террасу. Скоро замерз. Вернулся, нашел Андрея, мы присели к барной стойке и, наконец, обстоятельно поговорили. О жизни, о семье, работе и футболе. О усталости и отсутствии желаний, - у всех одно и то же. Даже у бедного Косяка, хотя он теперь об этом не жалеет. Было очень шумно, договорились встретиться завтра утром в «Старбаксе», и я ушел.
Вернувшись к себе, сел у телевизора, и некоторое время переключал каналы. Сериалы, реклама, новости. Тут вообще всё одинаковое, только язык меняется. Поставил будильник на шесть утра и сразу заснул.
Проснулся до звонка, на улице было уже светло. Пока побрился, погладил рубашку – дворик залило солнечным светом. Это удивительно – такое солнце в феврале.
Андрей опоздал на полчаса. Влетел в кафе, разматывая шарф и вращая головой. Он сильно щурился, рассматривая посетителей, и я помахал рукой.
- Такое дело, вчера сидели до ночи. Проспал, извини.
Я улыбнулся и покачал головой.
- Ты так и будешь каждый вечер квасить?
- Видимо да, встречи. Работа такая. Послезавтра день рождения у начальства, так мы ещё и поздравление готовим. Эти выставки – всегда дурдом.
- Не говори, - согласился я. – Суета выматывает.
- Ты – то жируешь сам - один. Я завидую. Немного.
- Я не привык к суете. Я люблю все спокойно, постепенно делать.
- Детей у тебя нет. Посмотрел бы я на спокойствие и постепенность тогда.
Я улыбнулся, поболтал ложкой в чашке, и сказал:
- Это сомнительное преимущество – не иметь детей. Лучше уж суетиться.
- Точно, - согласился Андрей и тут же стал рассказывать о том, какой балбес его старший и как выматывает после работы проверка домашних заданий по математике.
- Он ведь, паразит, нарочно делает спустя рукава. Я, когда устал, скорее сам за него сделаю, чем пояснять и ждать потом ещё до полуночи, пока он изволит черновик переделать.
- Я так понимаю, ты его в Бауманку не отдашь?
- Нет, пожалуй. Я жить хочу. Делать курсовые за него – выше моих сил. А ну ещё как Лев Федорович в форме доныне, - у меня до сих пор в животе холодно.
Стали вспоминать преподавателей. Выпили по глотку кофе стоя, "за Карл Андреича". Смеялись, солнце сильно грело в спину сквозь стекло. День начался отлично.
Потом пошли с Андреем до выставки. До моей встречи оставалось время, и я зашел в павильон «Моторолы». Везде суетились сотни людей, размах впечатлял. Я поздоровался со своей вчерашней собеседницей, похвалил экспозицию.
- А, - махнул рукой Андрюха, - всю жизнь одно и то же. До вечера!
Мой день прошел тихо и спокойно. После встречи я погулял по городу, в обед поспал. Снова гулял, в кафе разговорился с пожилой четой. Они порекомендовали мне вино, выпили втроем бутылку Clos Mogador, весьма недурно. Вернулся в квартиру, почитал рассказы Довлатова, лежа на тахте. Вечер закончился, я чистил зубы перед сном, когда зазвонил мобильный.
- Извини что поздно, - нетрезвым голосом сообщил мой друг. – Только что закончил. Мы едем пивка попить, присоединяйся. И ещё есть одно дело, но это не по телефону.
- Кто «мы»?
- Моторыла. Не боись, полный кэжуал.
- Раз так, - вздохнул я, - то куда ехать?
- Сам сейчас заеду, адрес давай.
Я оделся и спустился вниз. Можно, конечно, и послать его было, раз уже "подогретый", но спать не хотелось все равно.
В машине сидел Андрей и ещё незнакомый мужчина. Мы ехали вдоль набережной минут десять, потом зашли в ресторанчик у пляжа. Оказывается, мой друг стал выдающимся «общественником». При всем моем уважении к современному слэнгу подобрать другое слово затруднительно. Вместе с некоторыми коллегами он готовил поздравление ко дню рождения начальства. Очень даже милое поздравление – на большой тусовке компании в последний день выставки самодеятельная группа споет одну из его любимых песен: «Never in a million years». Сейчас собрались репетировать. Видно, босс - человек хороший, не для галочки готовили, старались. Андрей играл на черном Гибсоне, выглядело очень эффектно. Да и играл неплохо, гораздо лучше, чем в общаге, когда мы с ним на два голоса хрипели «Кто виноват?». Я взял виски и стал внимательно слушать. После «тейк три», Андрей подошел ко мне.
- Ну как?
- Для нетрезвых офисных крыс – очень даже неплохо. Босс догадывается, что вы готовите?
- Нет, не должен, по крайней мере.
- Тогда будет бомба. ударник у вас - что надо, и вокалист. Басс - дубоватый, а ты - просто лученко. Блэкмор.
- Хе-хе, ты, главное, потерпи маленько, помочь мне надо будет,- Андрей глотнул пива, и убежал довольный.
Несколько человек вокруг меня (в основном дамы) составляли группу поддержки. Пили пиво, болтали, мигали цветные огни. Красивые, умные женщины, хорошее пиво. Хотя, после седьмого прогона стало скучновато. Я вышел прогуляться по дорожке вдоль пляжа. Дул восточный ветер, пальмы шумели листьями, что твои елки. Волны шипели на гальке внизу. Воняло водорослями, и я вернулся в зал.
Андрей уже нервно метался вдоль столов, искал. Сюрпризом оказалась просьба спеть с ним на вечеринке. Первоначально планировалось из «Криденс», но эти песни я не знал. Сошлись на «Hazy shades of winter». Шеф, как оказывается, любит «Ричарда Кори», но текст плохо увязывается с поздравлениями любимого начальника.
Певец из меня ещё тот, но отказывать старому одногруппнику не хотелось, тем более что гуляю тут второй день за счет заведения. Если опозорюсь, меня все равно никто не знает. Эта мысль добавила решимости, и я согласился.
- Я, как руку тебе пожал – сразу понял, что гитару ты не оставил. - Андрюха сиял. Он, похоже, готовился меня долго уговаривать, с уклоном в эмоциональный шантаж.
- Бренчу вечерами, - подтвердил я, - время бывает свободное, но до тебя мне далеко.
Мы опять поговорили о времени, и почему его не бывает у семейного профи. Потом ребята собрались на сцене, я вылез тоже, и мы репетировали. Не разогретые пальцы слушались плохо, гриф Фендера мне несколько неудобен. Но приноровился. Спели три раза, все три я «лажал», не сильно. Мне было смешно. Два немолодых вокалиста – я и Андрей, горланили в полупустом ресторане, а десяток коллег Андрея болтали и иногда отбивали такт ладонями.
Я б ещё пару раз прогнал, но барабанщик забастовал.
На выходе одна из дам сказала мне:
- Русские очень музыкальный народ.
- Ты ещё не видела, как он танцует, - сказал Андрей, надевая плащ.
Она повернула ко мне удивленное лицо:
- Завтра увидим?
- Это зависит, - сказал я в тон, – вообще-то я не пробовал, но уверен, что получится. Мы очень танцевальный народ.
Наутро мысль о выступлении уже не казалась мне прикольной. Я даже пел в дУше, чтобы убедиться в том, что связки способны очаровать аудиторию. Не убедился, и настроение испортилось. Встречи свои закончил рано и гулял пешком по городу. Посидел на испанской мессе в «Саграда Фамилиа», спел со всеми El Seńor, и вернулся к себе настроенный вполне философски. Если станет сильно страшно – сбегу. Я им не родственник.
Страшно стало сразу при входе в клуб. Но не сбежал, Андрея подводить не хотелось. Прячь потом глаза, я уже не в том возрасте. Так и просидел торжественную часть вечера, обмирая от пустоты внутри. Выпил немного подогретого портеру, для связок. В туалете пропел куплет. И тихонько ругал себя все время, за то, что поддался просьбе. Сидел бы сейчас в ресторане за стейком и хорошим вином. Мне бы пели песни по радио. Я же - наоборот, молчал.
Под самый конец, когда уже стало понятно, что двумя песнями «Азии» ребята всем угодили, раскрасневшийся Андрей объявил о присутствии друга, с которым он пел песен в заснеженной Москве 20 лет назад. Я вышел на сцену, взял гитару. В зал старался не смотреть, сосредоточился на покрытии пола в метре перед собой. От этого полегчало, отыграл лучше, чем на репетиции. Нам хлопали, счастливые музыканты разбушевались, и мы с Андреем экспромтом сыграли Old Friends/Bookends. Хоть я и пел «за Саймона», - тем не менее, умудрился «дать петуха». Но на сей прискорбный факт никто не обратил внимания. После этого меня отпустили вниз. Посидел один за столиком, справляясь с волнением. Пот лился по спине рекой. Зато в толпе на фуршете, я чувствовал себя звездой. Фил Коллинз, как минимум. Красиво одетые мужчины и женщины подходили знакомиться, хвалили. Андрей же просто был хозяином вечера, с легкостью "главного по тарелочкам" вращал вокруг себя толпы сослуживцев. Но, надо признать, - старался дать мне больше комфорта. Потому что я не очень привык к такому общению. Слишком много улыбающихся лиц, от этого чувствуешь себя как на вечеринке одноклассников. Чужих, незнакомых одноклассников.
Вечер закончился. Голова шла кругом и от выпитого, и от адреналина, и от усталости. Пусто внутри, как после трудного и долгого экзамена. Десятки красивых улыбающихся лиц кружились вокруг меня, я отвечал автоматически и брел к выходу. Желанный квадрат двери приближался, покачиваясь. Столики с гостями уплывали за спину, что льдины весной. За одним из них, в углу, сидела женщина в коричневом костюме. Она смотрела на меня. Я кивнул, проходя мимо, а она все смотрела, не отводя глаза. Что–то шевельнулось внутри, я остановился и стал думать, что именно. Но тут подскочил Андрей вместе с боссом – именинником, меня представили, трясли руки, хлопали по плечу, менялись визитками. Когда я обернулся – дамы за столиком уже не было. Весь во власти смутного предчувствия я пробежался по залу, разыскивая её. Если бы увидел - вспомнил бы, наверняка. Но гости покидали зал, исчезая в темноте парами и четвёрками. Я вздохнул и поехал к себе. Принял душ и уснул, как убитый.
Проснулся около половины второго. Посреди темного проёма окна висела крупная серебристая звезда. Глядя на неё, я думал, что, начиная с определенного возраста, человеку совершенно противопоказано жить в одиночестве. Появляются деньги, и свободное от их добывания время. Это приводит к появлению кучи привычек, устоявшихся взглядов, абсолютной убежденности в том, что ты единственно стоящий объект во Вселенной и можешь делать, что тебе нравится. Ты никому ничего не должен. Тебе не должны. Новых друзей заводить надоело, а старые все время исчезают. Кто уехал навсегда, кто остался, когда уехал ты. До определенного возраста говоришь себе, что все впереди. Потом узнаешь про Косяка, и больше так себе не говоришь. Потому что не хочется вообще ничего говорить себе, а хочется попить кофе с близким по духу человеком. Такого в твоем городе нет, для этого приходится всего лишь слетать в Барселону.
Естественно, я сам прекрасно понимаю, что это всё вздор. Но есть время, и нет никого вокруг. И мысли, приходя, уже не кажутся бестолковыми. Темная пустота, а в центре – белая точка. Я, то есть. Не то, чтоб такой же звёздный, но так же бессмысленно вишу один. А вокруг - холод.
Мне всегда нравилось быть одному. Дома, когда родители отбывали на дачу, в общаге на практике, когда соседи уезжали после сессии. Но никогда не мог подумать, что это затянется на полжизни. Косвенно повлияла моя тяга к уюту для себя. Но были и более ощутимые причины. Девушка, которую я, страшно робея, любил с начальной школы,- выслушала на скамеечке мои признания, и дала окончательный отворот. Чтобы у меня не было особенных надежд (а они были), что она передумает – вышла через полгода замуж. Дело было в 90м, после третьего курса. Надо сказать – это был удар. Так как я не имел привычки влюбляться, довольствуясь в школьные годы фото в альбоме и встречами на переменах – то ушел в себя. Девушка Наташа с потока Р-1, красивая и умная, была в меня влюблена несколько лет. Я понял это спустя долгое время, когда стало поздно реагировать. Потом у меня был кот. Он ухитрился попасть под машину, и я закопал его под большим ясенем в Измайловском парке. Несколько лет назад дружил с Анетт, врачом без границ. Нам было весело вместе, но ни я, ни она не понимали толком, что делать дальше. Закончилась рабочая виза, и она уехала. Отвез в Шереметьево, помог поставить чемоданы на телегу, обнялись на прощание. Она всё ждала, что я скажу нечто большое и судьбоносное, это было видно по глазам. А сказать мне было нечего.
Стоя у машины, я смотрел вверх, на Ейрбас, уходящий в тучи, чтобы там, за ними, найти дорогу в свой Марсель. На душе было мерзко. Тогда я в первый раз подумал, что это неловко – быть человеком, без действенных устремлений к лучшему. Постыдное признание о пустоте внутри. Вечером напился до провалов в памяти, сидя один в квартире на Коньково.
Больше и вспомнить нечего. Разве ту поездку к арабам и девушку, которая провожала меня в аэропорт. Её глаза. Это было почти пятнадцать лет назад. Очарованный магией срока, я стал думать о Инфанте, как я тогда её называл. У меня была визитка, но потом пропала вместе с кошельком, имя забылось. Удивительная девушка была. Она не шла из головы все эти годы. Я звонил потом арабам, но она уже уволилась и переехала. Без следа.
За время моих раздумий звезда переместилась в угол окна, а другая показалась из-за рамы.
Я привык разговаривать про себя с этой девушкой, большей частью придуманной мною на основе слабеющих воспоминаний. Просто представлял её на стуле рядом. Один раз даже написал письмо на не существующую электронку. Естественно, оно вернулось, я удалил письмо. А потом все равно полгода ждал ответа. Такой у меня был не существующий друг. Зато этот праздник всегда со мной. Внешность, правда, почти стёрлась из памяти.
Вечерами, когда я брал гитару, представлял себе, что она сидит в кресле и слушает, блестя счастливыми глазами. От этого игралось лучше. Вот и сейчас я слышу, как она стучит туфельками по плитке в коридоре, открывает дверь ключом. Входит, улыбается, глаза её теплеют…
Силы небесные!
Я слетел с кровати и стал посредине комнаты, покрывшись потом. Меня била мелкая дрожь. Потому что я видел эти глаза сегодня вечером, это она смотрела на меня из угла. Мне не вспомнить лица, смутно – фигуру, но глаза были точно её. Всё как мне представлялось – я играл, она слушала. И потом ушла, потому что я её не узнал. Проклятье!
Я натянул джинсы, влез в туфли, надел плащ, замотавшись шарфом. Руки дрожали. Не было сил ждать до утра, надо немедленно сделать что-нибудь, чтобы её найти. Мысли путались. Я побежал по Рамбле, распугивая стайки альтернативной молодежи. Толкнул плечом в переулке юношу, извинился. Он схватил меня за руку, и стал кричать с открытую дверь кафе. Я попытался вырваться, но парень висел на моем рукаве и вопил.
- Отлезь, Чебурашка, - в сердцах рявкнул я. Парень был тщедушен, и уши велики, факт. Так что метафора уместна, хотя это не оправдывает мои слова и дальнейшие поступки. Чебурашка не отлез, тащился за мной с криками, вися на рукаве, и тормозя подошвами. Это очень раздражало, да и плащ мой любимый, не надо рукава отрывать. Я развернулся и ударил его в грудь. Так как все это время он по инерции доверчиво двигался мне навстречу- удар вышел что надо. Чебурашка благополучно "отлез" в сторону дерева, под заборчик. Правда, кисть опухла через несколько минут. Пришлось снять часы и положить в карман. А пока я быстро шел дальше, не успев испугаться возможной погони.
Портье отеля очень удивился, что Андрей назначил мне встречу в третьем часу. Но пропустил. Поднявшись на лифте, я забарабанил в дверь здоровой рукой.
Через несколько минут за дверью раздалось приветливое:
- Кого там черт несет?
- Спокойствие, я понимаю по-русски.
Дверь открылась, я вошел и сел у стола. Андрей выглядел инопланетянином, как и положено человеку, разбуженному посреди глубокого сна. Тем не менее, он спросил участливо:
- Что-то случилось?
- Все в порядке, срочный вопрос.
- Ага…
На эту фразу ушли последние силы, и он осел в кресло, задремав ещё в движении.
- Мне нужно найти одну женщину из Моторолы, которая была вчера на вечеринке.
Я легонько потряс друга за плечо, повторив фразу, он открыл мутные глаза и резонно спросил:
- Зачем?
- Я её люблю.
- Это правильно. – Андрей снова уснул. Я опять потряс его за плечо. Открыв глаза, он некоторое время вспоминал меня и мою просьбу.
- Имя знаешь?
- Не помню.
- Это правильно… - но я уже не дал ему отключиться, и сразу потряс. – Эээ.. Вот ...Всё это прекрасно…
Он помолчал, и проснулся. Шумно вздохнул, пошел в ванну и умылся. Потом вышел, завернутый в халат.
-Трусы, -говорю, - у тебя позорные. В гитары.
- Не надо завидовать. И сними плащ, тут жарко.
Достав стаканы и лед, он плеснул виски.
- Ты давай успокаивайся и выкладывай по порядку… Иначе не получится ничего.
Я снял плащ, и откинулся на спинку. Поднял стакан, звякнули куски льда. Андрей смотрел на меня и молчал. И за пять минут я пересказал, неожиданно складно, суть моей проблемы. Упомнил и про поездку, и про то, как мне хотелось найти её все эти годы. Что она, наверное, давно замужем, от этой мысли у меня опускаются руки. Но я не могу оставить все просто так, мне надо было все узнать. Если не нужен – не всплыву. Но пока есть небольшой шанс, надо все раскопать. Потому что, если речь идет о ней – я готов играть при ничтожных шансах.
