Выйдя из отеля, я поднял руку до уровня глаз и некоторое время отупело смотрел на раздутое запястье. Потом сообразил, и достал часы из кармана. Половина четвертого. Ночью дыхание большой воды наполняет город прохладным свежим воздухом. Днем люди это дело исправляют посредством двигателей внутреннего сгорания, сейчас же кривые улочки очаровательно пусты. Ощущение присутствия не оставляет - мелькают в просветах переулков
Выйдя на Рамблу,
Утренний холод плавно возвращал к реальности приходящего дня. Ощущения - как у зрителя, вышедшего из кинотеатра на зимнюю улицу. Показывали кино про любовь. Захватывающее кино, мне совсем не до сна. Хочется скорейшего продолжения картины. На мой вкус - пауза и так избыточно длинна.
Подняв голову к небу, смотрел некоторое время, как пар моего дыхания рассеивается в воздухе. В разрывах туч медленно перемещались неяркие звезды. Двигались конечно, сами тучи, но впечатление целенаправленного вращения вселенной присутствовало. Они все спешат, всему миру не хватает времени. Один я вишу неподвижно.
На скамейку скоро подсели две улыбающиеся африканки. Одна, высокая и крупная, обратилась ко мне на испанском. Я изобразил непонимание и улыбнулся в ответ. Тогда она встала и распахнула длинное пальто, являя миру ослепительно белую комбинацию и шоколадную кожу. Опять улыбнулся и сделал отрицающий жест. Она запахнулась и села. Поднялась та, что поменьше. Я предупредил её номер покачиванием головы. Эта тоже села. Первая тем временем написала на бумажке несколько непонятных мне слов и проставила двухзначные суммы в евро.
Я не удержался и прыснул. В ответ на недоумевающий взгляд - развел руками и сказал:
- Руссо туристо, облико морале!
Потом добавил для понятности: - Гитлер капут!
Лицо женщины вытянулось. Она отвернулась и залопотала, обращаясь к соседке. Подразумевалось, как я понимаю, нечто уничижительное. Но без особого запала. Уселись рядом, завернувшись в пальто, и продолжили неспешную, миролюбивую болтовню. Напряжение сосредоточенности сошло с лиц, и томность, этот профессиональный лоск, тоже оставила их. Обычные уставшие африканки, безобразно накрашенные. Младшая достала «Салем», закурила и протянула мне открытую пачку, улыбаясь. Улыбка у неё была неуверенной, но открытой.
Я улыбнулся в ответ и поблагодарил. Поднялся и пошел на пирс, чертыхаясь про себя. Хотелось или набить морду, или пристрелить человека, виновного в том, что эти девушки не растят детей в уютном доме, что Рамбла полна «обдолбаных» подростков всех цветов кожи. С определённого ракурса эта свободная Европа похожа на тело, лишенное души. Последние проблески света закончились на Честертоне. Да, ещё Де Шардена нельзя забывать.
Дойдя до ограждения, злобно плюнул в воду и обругал пейзаж вслух. Стало легче. Темная вода шевелилась под ногами, отражения фонарей лениво приплясывали на волнах. Мачты яхт колыхались вразнобой – деревья, сошедшие с ума. Я стал прямо под фонарем и посмотрел вниз. Вода казалась белесой, как зеленый чай с молоком. Прямо у меня под ногами, в толще воды, зависла крупная рыбина. Достал монетку и швырнул в рыбу, монетка, кувыркаясь, ушла во тьму, а рыба не пошевелилась, неблагодарная.
Развернувшись на каблуках, я быстрым шагом пошел домой. Девушки на скамейке помахали мне, и я кивнул в ответ. Зайдя в квартиру, принял душ, переоделся, сварил кофе. Сел за стол, положил перед собой листы бумаги и карандаш. Когда рисую – мне лучше думается.
Посередине листа я изобразил грузного человека с большим носом. Одет в короткий плащ, вокруг шеи намотан растрепанный шарф. Мешковатые джинсы, туфли с круглыми носами. Это я. Налюбовавшись – дорисовал трубку во рту. Никогда не курил, но на картинке можно.
В левом верхнем углу листа появился силуэт девушки в деловом костюме. Лицо не получилось, я принес ластик и стер его, остались глаза и прическа. Это – она.
Между нами нарисовалась фабрика с дымящими трубами. И кочегар, швыряющий в топку уголь лопатой. Это «Моторола» и Андрей. По краю листа потянулась тоненькая караванная тропинка. Это следы в Абу Даби. Снизу листа появился парусник, идущий полным ветром под лиселями. Это так, для красоты.
Подумав, я добавил несколько больших облаков, и написал на них Facebook, Linkedin, Plaxo. Редкий человек теперь не коптит небо подобным образом. Может помочь.
Посмотрел на картинку, допивая кофе. Упустить эту женщину опять я себе позволить не могу. Жизнь слишком коротка, чтобы ждать ещё 15 лет. Но данных мало. Даже имени нет, была визитка – и та пропала давно, украли с сумкой. Аэрофлот извинился, дал денег, а имя я вспомнить не смог. Помню, что несложное, но привык обходиться псевдонимами.
Сейчас самое важное звено – этот кочегар. И его фабрика. Надо вытрясти из него все возможное. Я посидел ещё часик до 6ти утра и позвонил.
- А я не сплю, - злорадно заметил Андрей, - самолет через пару часов, ещё надо позавтракать.
- Я с тобой, буду ждать в лобби отеля. И запомни – у нас длинные руки. От Розарио Агро ещё никто не уходил.
- Ой ли, - прошипела трубка. – С чего бы тогда весь ночной концерт?
- Я в процессе, следи за движениями.
- Это то меня и пугает. Через полчаса в ресторане.
После завтрака я уговорил Андрея поехать прямо в аэропорт, хотя до рейса было ещё два часа почти. Мы пробежались по терминалам В, С и D разглядывая людей, покидающих Барселону. Её не нашли, но «мотороллеров» было много, Андрей то и дело здоровался.
Я проводил друга на самолет, договорились, что он продумает варианты поиска внутри компании, и созвонимся через неделю. Андрей поехал на второй этаж, я пошел вдоль длинного ряда стоек для регистрации. Постоял минуту у окна, соображая, что же предпринять. До встречи с "John" ещё больше трёх часов. Я, пожалуй, побегаю по аэропорту, шанс есть. В этом разглядывании бесконечной череды лиц присутствует надежда, следующее может оказаться искомым. Может, и нет. Со спины и в профиль – мне её не узнать, а бросаться ко всем подобным нельзя – заберут, как маньяка. И поделом, поделом будет.
Увидев сквозь стекло подходящий автобус, скользнул взглядом на людях, покидающих его. Никого похожего. Пальмы, автобус, окно и лица людей казались слишком отчётливыми, контраст утомлял глаза и хотелось отгородиться от всех темными очками. Отвернулся от окна, и в этот момент мир вокруг меня вдруг резко дернулся, устремляясь по диагонали вверх, стало нехорошо. Удержавшись на ногах, сделал два шага до лавки, плавно опустился и откинулся на спинку. Левая передняя часть головы стала невыносимо тяжелой, наливаясь раскалённым свинцом. На глаза давили невидимые пальцы, загоняя их вглубь и без того тесной головы. В висках бил редкий, но болезненно сильный пульс, руки-ноги ватные, всё тело прошиб холодный пот. Вот они, бессонные ночи, хорошо сорокалетним не надо сдавать сессию. Давление, аритмия и что там у нас ещё в справочнике?
Я заставил себя разлепить веки, потому что с закрытыми глазами укачивало. Принялся рассматривать пассажиров, снующих мимо. В голове продолжал потихоньку вращаться барабан с вариантами решения проблемы. Узнать, где поселились все мотороловцы – не реально, вызовет подозрения, да и займет массу времени. Реально ли получить список всех посетителей выставки? Думаю, что да, Андрей выдаст. Потом память подскажет. А если она изменила фамилию? Или не вспомню? Но не сидеть же без дела, и вообще – там будет видно. Как попаду домой – надо выцепить араба давешнего. Придумать благовидный предлог для расспросов. Это ветка номер два. Все, больше вариантов нет.
Я закрыл глаза и посидел несколько минут. Когда лавка подо мной опять принялась вращаться – открыл глаза и стал смотреть вдоль ряда стоек. Навстречу мне шла женщина – не та. Но знакомое лицо. Подойдя, она улыбнулась. Я поднялся, но пол был так вертляв, что невольно сел назад. Дама присела рядом, глядя на меня внимательно. Я вспомнил её имя – Алина, она была в группе поддержки на репетиции.
Поздоровался, и сослался на легкое головокружение. Алина рассказала, то её рейс задержали на пару часов, и осторожно спросила, как я себя чувствую, и не хочу ли заглянуть к доктору.
- Давление, - авторитетно заявил я, - глоток воды спасет гиганта мысли.
Странное дело, болеть в присутствии дамы казалось нелепым. Спросил, не составит ли она мне компанию за чашкой кофе. Затем медленно поднялся, подал Алине руку, но эта самая рука дрожала, и я срочно убрал её за спину.
После стакана воды меня прошиб пот, но скоро я почувствовал себя много лучше, и некоторое время мы болтали. Собеседница моя начала с комплиментов нашему с Андреем исполнению Саймона и Гарфанкеля. Я рассказал, про совместную учебу в Бауманке. Про то, как мы пели и играли вместе. Про футбол. Про Москву. Про работу. Про дом с видом на море. Даже фото на телефоне показал – из окна. Кроме тумана на изображении можно было разглядеть сосну, полосу песка и несколько рядов серых волн с едва заметными белыми гребешками. Алина сказала, что предпочитает более южные виды из окна. Показала фото своего дома. Пальмы, и поднимающаяся в гору дорога. Я спросил – где это, она рассказала о Филиппинах. Показала фото семьи. Муж – американец, работает на «Катерпиллар». Детей – трое. Все похожи на маму – свежие китайские мордочки, очаровательные улыбки. Младший – в костюме Спайдермена, лицо расстроенное. Оказалось, что прямо перед фото его заставили снять маску, и ребенок страдал, что теперь получится некрасиво. Я рассказал про свою работу с игрушками, про то, что Спайдермен – один из лидеров в СНГ. Алина похвалила мою работу, я похвалил её детей.
Уж подавая плащ, спросил, не знакома ли она с одной сотрудницей, которая была на концерте и сидела у стены. Пока мы шли к зоне досмотра, Алина детально расспросила, что мне известно о той, которую я ищу. Но вспомнить не смогла. На вопрос - зачем мне? – вздохнул, и отвел глаза. Нет сил на детали, да и к чему? Помолчав некоторое время, мы попрощались.
Я ещё безрезультатно послонялся по аэропорту. После встречи с John бродил по городу. Внутри было пусто. Спокойно пусто. У меня есть цель, и я «отработаю». А сейчас надо подождать.
В пять вечера я лег спать и проспал до утра без сновидений.
Из аэропорта домой я добрался поздно. Машину на стоянке закидало снегом, и я долго скреб стекла, прыгая по сугробам в туфлях. Ноги промокли, и в носу забулькало. Поэтому, попав домой, я не стал разбирать сумку, вопреки традиции, а поставил её у двери.
Терпеть не могу этот застоявшийся воздух закрытых помещений. Запаха нет, но и жизни нет. Первым делом открыл все форточки, вторым делом - сразу закрыл, потому что холодно и так. Подошел к датчику отопления и перевел с режима сохранения в нормальный. В котле фыркнул газ, зажужжал насос. Скоро станет тепло. А пока я забрался в ванную и включил там тепловентилятор. Лениво стащил одежду, подставив пузо теплому ветру. В ноги было холодно, пока я сливал воду "до тёплой". Душ принял очень горячий, очень и слишком: ванную окутал туман, зеркала, краны и металлические ручки на мебели запотели. Стоя под колючими струями, ощутил, как я устал. Устало тело, устало всё. Руки и ноги налились тяжестью. Едва двигаясь, я вытерся, завернулся в халат и потащился к кровати. Сдернув на пол покрывало, упал на подушку. Кажется, что я уснул ещё в воздухе, до контакта с простыней.
На работе все было на удивление гладко. Никто не звонил с требованиями спасти мир. На таможнях Украины и Белоруссии не задерживали машины, не запрашивали немыслимых писем Минздрава, и даже отдел тарифов полным составом подался в нестяжатели. Защита прав потребителей не находила кадмия, и не придиралась к аннотациям. И с платежами все в порядке, насколько это возможно, конечно. Поэтому, завершив за полдня полагающийся по возвращению разбор записей, я набил задачами календарь. Когда все записи в блокноте стали напоминалками в Outlook, я ещё раз проверил блокнот и пошел обедать. Теперь моя неторопливая память может расслабиться, ей напомнят.
Возвращаясь вечером домой поймал себя на ощущении «дежа-вю». Мне казалось, что я опять только что с самолёта. Опять спертый воздух, опять знобило. И жалко себя, бедного, - до слёз. Не раздеваясь, я открыл все окна. И сел на диван, закутавшись в пальто. От вялого шума вечерней Риги, к тому же приглушенного снегом, стало уютнее как-то. Значит я не единственный человек на планете, и даже не разведчик в далеком космосе. Так, тормозной дядечка, а это поправимо. Открыл сумку и достал зелёную бутылку «Риоха Резерва». Из Испании я без этого - ни-ни. Несколько «риох» - как лекарство, чтобы примириться с северной действительностью. Тут и дорого и выбор не тот. Протер, открыл. Я это особенно люблю – извлекать непередаваемо оптимистичный «чпок», вытаскивая пробку большим вороненым штопором. Он скорее похож на орудие пыток, но служит удовольствию. Другие теперь времена.
Вино было теплым, что неплохо. Моветон, конечно, но боялся заболеть.
Загудел лифт. Привычно включилось воображение – это она. Сейчас каблучки простучат до двери, щелкнет ключ в замке. «Опять, - скажет, - сидишь одетым. Весь дом заморозил! А ну быстро приведи комнату в порядок, пока я ужин разогрею.»
- Ладно-ладно, - сказал вслух, - ты не кипятись. Только пропущу бокал для аппетита. Да и помыться мне с дороги надо.
От звука собственного голоса вернулась реальность. Закрыв окна, я бросил одежду на диван и пошел в ванную. Пустил воду, сделал погорячее. Ощущение, что я только с дороги не оставляло, казалось, что рубашка прилеплена к спине тем самым липким потом путешествий, который я только вчера тщательно смыл. Может, от него за раз нельзя отмыться?
Кряхтя, забрался в ванну, высоко подняв бокал с вином. Чтобы вода не попала. Тело покрылось гусиной кожей, ванна тоже вышла горячее, чем следовало. Это все от снега снаружи. Но я героически терпел, а когда из ног вышли «зашпоры» - потянул вина. Какая прелесть эта ваша заливная Резерва.
Как вино закончилось – выбрался, обмотавшись махровой простынёй. Надел толстые носки, наполнил бокал и сел в кресло, раздвинув шторы. Было около десяти, а город под ногами спал, отметив цепочками фонарей кривизну улиц. Это хорошо, когда город ложится спать вовремя, нечего колобродить до утра по всяким там Рамблам и прилегающим закоулкам.
Но самому мне спать не хотелось. Порывшись в дисках, вытащил Duran Duran, тщательно скрываемый от посетителей, как образец голимой попсни, которая не к лицу продвинутому меломану. Этот диск, “Red Carpet Massacre” - мне нравится. Попса, ничего нового, - всё правда. Но нравится. Прикончил риоху, почистил зубы и лег спать вполне умиротворенным.
За неделю поднял старые связи, нашел контакт араба, позвонил. Не переставал «нависать» на Андрея, вечерами путешествовал по социальным сетям, регистрируясь во всех подряд, и запрашивал имена сотрудниц «Моторолы», высланные моим московским агентом. Все не то, некоторые без фото. Имена ничего не говорили. Кто без фото – в отдельный список «на потом».
Перед сном ругал себя, что не сберег визитку и не запомнил имени. С другой стороны, как мне было запомнить, если я его не использовал?
Через две недели меня уже сильно тошнило от десятка названий соц. сетей, которых я не мог запомнить. Добрый Андрей кидал ссылки популярных серверов и списки имен сотрудниц, я запоминал страницы, записывал пароли и ники в блокнот. Искал людей, рассматривал фото. Несколько человек были даже похожи, некоторые фото давали очень мало информации о внешнем виде хозяйки профиля. Многие ставят фото детей.
До ночи я сидел за клавиатурой, вводя имена, и варианты написания, искал в поисковиках, не понимая, что ищу. Думаю, что не было на сайтах Моторолы по всему миру более верного посетителя. Безрезультатно.
Я даже не очень расстраивался. Понятное дело, какие тут шансы на успех? Мизерные, нет их, практически. Но ночами уже не спалось. Память возвращала все, что хранила очень долго без использования. Взгляды, слова, полу-улыбки. Очень ясно - интонации голоса. Под утро начинало казаться, что помню, как пахнут деревья у той аллеи, которая вела в аэропорт. И отдаю себе отчет, что не смогу оставить все, как было до этой поездки в Барселону. Не было никаких пятнадцати лет пустоты. Я по-прежнему ничего не хочу. Кроме как найти её. Я ничего не могу, кроме как искать. И новый день ходил на новые звонки и запросы, с небольшими перерывами на работу и сон.
Безрезультатно. Гитару всё это время в руки не брал.
К концу месяца я заметил, что не ложусь спать без доброй доли виски. Проанализировав масштабы потребления – испугался. Только спиться не хватало. А к тому шло, похоже, потому я очень плохо спал, если не опрокинуть стакан – другой. Мысли, планы, мечты... Пора браться за ум. Как ты чувствуешь себя, моя разумная половина? Теперь ты – это полный я, другой части давно нет. Хотя в последнее время из внутреннего космоса приходят знакомые сигналы…
Вечером пошел в бассейн и плавал до изнеможения. Помогло, уснул без допинга. Но плавать каждый день – очень скучно. Созвонился с сотрудниками и напросился поиграть в баскетбол. Три раза в неделю, в остальные дни ходил в бассейн. Техники никакой, почти все забыл. Но ребята попались дружелюбные, и через неделю мяч уже задерживался у меня в руках, перестали болеть ободранные ногти, пошли блок-шоты и "крюки" из-под кольца. Раскопал старую сине-красную майку Детройта с надписью «Thomas» и играл в ней, уже не комплексуя. Несколько раз выиграл подбор у своего очередного тезки – Андриса, звезды спортплощадки. Тот завелся, и мы стали охотится друг за другом. Он накрыл мой бросок дважды, я забирал подборы. А когда выбил мяч из рук без фола, Андрис взбешенно пнул ногой стену. Потом улыбнулся и сказал по-русски, с сильным акцентом: «Жениться тебе надо».
-Надо,- говорю, - ой надо. Но временно не на ком.
От упоминания о женитьбе настроение странным образом поднялось.
Постепенно жизнь вернулась к привычному ритму, но это не значит, что я оставил охоту. Это такое дело - проект, понимаешь, тут нельзя сдаваться. Просто действовал спокойнее, там, где прошло пятнадцать лет – можно позволить потерять пару месяцев, не опуская руки. Андрюха скоро выдохся и не мог генерировать идеи и контакты, и я тупо лазал в интернете перебирая сочетания звуков, которые могли составить искомое имя.
В последнюю пятницу марта себе купил японский бокс-сет ДВД «Звездные войны», все 6 эпизодов, старые - с ремонтированным звуком. Решил разделить выходные с Дартом Вейдером. Накупил продуктов, чтобы не выходить из дому. Поставил оставшиеся 2 бутылки вина в холодильник.
В субботу приготовил термос кофе и гренки с сыром, луком. Поджарил бекон c болгарским перцем, выложил на блюдо кукурузные чипсы. Нарезал помидоры и небольшой бри.
Уселся в кресло, настроил немного звук тыловых колонок, чтобы "долбило" совсем уж "вокруг". И смотрел подряд эпизоды 4,5,6. В обед открыл шторы и понял, что видеть телевизор больше не могу, слабею от квадратной картинки. Решил одеться потеплее и пообедать в соседнем кафе.
Аппетита пока не было, поэтому пошел гулять вокруг квартала, рассматривая дома и припаркованные автомобили. Высотка, где я купил квартиру (которая и дала мне право на вид на жительство в Латвии), втиснута меж домов довоенной постройки. Они не рады такому соседству, а я – очень даже. Стоимость квадратного метра тоже была радостной для застройщика. В общем – две стороны рады – третья нет. Но сделать ничего не может.
Вернувшись, уселся со стаканом вина за компьютер. Почитал новостей про газовые войны с Украиной, в очередной раз поражаясь, какая разная правда у 5го канала и ОРТ. Диалектика и релятивизм. И призрак Геббельса на фоне улыбок дикторов. Хоть бы портрет повесили на стену, дань уважения мэтру. Раз технологией пользуются.
Футбола и Формулы один ещё нет, не сезон. Скучно, девицы, совсем скучно. Пошел в коридор и стал практиковаться в дартс. Первая же серия легла идеально. Записал счет мелом на доске: когда играешь против себя - очень важно предотвратить жульничество. Мне ль себя не знать? Когда доставал дротики из доски – услышал вызов по скайпу. Неизвестный пользователь, поэтому я подтянул штаны и поставил стакан за монитор.
Звонила Алина из своих Филиппин. На заднем плане картинки действительно качались пальмы. Она без лишних слов надиктовала мне список имен, подходящих моим запросам. Потом ещё набила их в окне сообщений, чтоб без ошибки. Пожелала успеха и отключилась, я даже поблагодарить толком не успел.
Пробежав список имен я заметил несколько знакомых, по которым провел свои интернет- расследования. Остальные не вызывали никаких ассоциаций. Мне кажется, я проследил по интернету уже сотни имен, и все без результата. И вот ещё восемь новых. Уже и разочаровываться перестал, а первое время имена, приводящие к чужим лицам, вызывали приступы отчаяния. Сейчас не так. Есть даже, признаться, некоторое самолюбование – вот как я придумал себе кого-то и страдаю по этому поводу. Настоящий романтик, и при этом так великолепно несчастный. Интернет не желает быть графом Калиостровым и никак не воплотит мои воспоминания в образ Прасковьи Тулуповой.
Четвертой была она. Очень даже просто, набрал имя в поиске Фейсбука, - и вот первым было именно её фото. Я даже и не удивился, открыл закладку с фото и любовался.
Потом тыкнул мышкой в профиль – он оказался открытым для просмотра. Single. Этим словом я любовался не меньше чем фото.
Плотность воздуха уменьшилась. И этот неизменно напряженный комок в груди расслабился. Я взял бокал и допил медленным глотком. Всё, получилось. Фанфары внутри пропели свое Таа-Даааа! Дело сделано, проигрыш невозможен.
Отчетливо помню выражение её глаз после концерта, помню и то, что было раньше, хотя это очень давно. Моё время теперь - это уже частное от деления расстояния от точки А до точки Б на скорость моего перемещения, а не бесконечность броуновского движение безмозглой частицы.
Могу позволить себе помнить все отчетливо. Главное – спокойствие и аккуратность, чтобы не допустить никаких ошибок. Дело тонкое, чай не мячики через границу таскать без лицензии.
Я встал. Держать себя в руках – это конечно, но хочется и радость выразить. Как выразить радость одному в квартире – я ещё не придумал. Открыть окно и кричать – неловко перед соседями. Разбить что-то? Лучше, но не хочется. Я рачительный.
Попытался стать на руки на спинке дивана. Сначала казалось, что получается, потом зад перевесил, и я шмякнулся спиной на диван. Локтем пребольно задел о спинку. Закричал в полный голос, схватил подушку и запустил в стену. Хрустнул раздавленный будильник. Радость выразить удалось, и я сел к компьютеру.
- «И дальше шо?» – спросил меня монитор. Не он первый, мне ль привыкать общаться с неодушевлёнными предметами? Соответственно, ответил непринуждённо, как старому собеседнику:
-«А нишо! Тебе вообще какое дело?»
Дальше - дело техники. Письмо Андрею с именем и запросом адреса офиса, где она работает, телефонов и всего остального. Пусть вытягивает из глобального списка контактов. Галочка. Звонок, чтобы подсуетился. Фигня, что выходной, открывай лаптоп. Другу очень надо, до зарезу! Андрей, я же могу и прилететь ближайшим, ты меня знаешь. Оно тебе надо?
Получаю письмо, смотрю в графу город, и, не медля, – заказать в интернете билеты в Бирмингем (всего-то) на завтрашний рейс. Виза британская у меня ещё на полгода почти действительна, спасибо братовьям Ворнерам. Звонок в Москву моему боссу – я в отпуск по личному (да, впервые за все это время – по ЛИЧНОМУ ДЕЛУ!). Да, не терпит отлагательства. ...там все готово, ждем подписи... Это Петер ведет... четыре контейнера... конечно на связи... постараюсь очень быстро... Точнее не могу сказать... (положив трубку): Катись ты!
Одно гарантировать нельзя – её положительный ответ. Но кому нужны такие гарантии? Мне – точно нет.
Положив перед собой лист бумаги и карандаш, я принялся планировать в деталях финальную фазу операции. На этот раз носатый дядя был нарисован бегущим к трапу самолета с букетом цветов.
Комментариев нет:
Отправить комментарий