Когда вы дома, жизнь может показаться однообразной и даже скучной. День за днём одно и то же, завтра будет похоже на вчера, и сегодняшний день не принесёт никакого разнообразия. Право, это совсем не так плохо, если вдуматься. В дороге же приключения происходят гораздо чаще, путешественник – рискованная профессия, даже в наш век повсеместного комфорта и маниакальной безопасности.
Полупустой вагон долго тряс Торра по осенним лесам и равнинам. Ехал он далеко, в самое сердце Урала, тут уж без приключений вряд ли обойдётся. По меньшей мере, так думалось Торру, пока он покачивался в ритме железнодорожного марша, лежа на нижней полке. Ехать одному в купе было даже приятно. Но и к приключениям он был вполне готов: будь то мерзкая гостиница с клопами, будь то морозы в сентябре, будь то опасность застрять надолго в каком то захолустье. Заранее нельзя знать, что готовит эта осенняя поездка, но если заранее себя настроить – то всё можно пережить, - думал он, созерцая красивые желтеющие леса на далёких склонах гор.
Вообще-то его зовут Андрей. Но с давних институтских пор кличка плотно закрепилась за ним. Слово «Торр» не значило ничего осмысленного, забытая единица измерения давления, но звучало, как имя одного из героев Грина. Андрею нравилось, иногда он даже подписывал так письма и не особенно важные документы.
Ехать пришлось, как всегда срочно. И, как всегда, ему. Заводик, производящий редукторы, затребовал технического специалиста от заказчика для консультации. Единственный спец был страшно занят (где вы видели нестрашно занятого спеца?) и, к тому же, недавно переболел. Директор вызвал Торра в свой стильный кабинет, предложил кофе, справился о здоровье семьи и сказал, наконец, что ему доверяет. Сильно и всепоглощающе. Вопреки проискам врагов, вопреки скучным выкладкам отдела кадров, доверяет настолько, что выбрал именно его для поездки в Свердловскую область на заводик и исполнения роли спеца на месте. Дело почётное, родина опять в опасности. От доблести и опыта лучшего нашего сотрудника (да-да, именно тебя, мой друг Андрей) зависит благосостояние, да что там мелочиться, – вся жизнь сотрудников кампании. Прекрасная возможность проявить себя. Время не терпит, выезжать сегодня вечером. Кстати, можно даже уйти с работы прямо сейчас, это ли не приятная новость, ха-ха.
- Гнида холёная, - подумал Торр с внезапной ненавистью, - сам то когда был в Свердловской (ха-ха) области?
Дома никто не обрадовался командировке: ни жена, ни сын, ни кот по имени Чмо Хвостатое. Быстренько собрали сумку, бутерброды в дорогу, и Торр уехал в расстроенных чувствах . Он был виноват перед семьёй. Они будут скучать, и он тоже. Все будут скучать. Глупость эдакая! А Чме (или Чму?) Хвостатому негде, к тому же, будет спать, потому что спит он исключительно на Торровых ногах. Почему опять не хватило силы воли сразу сказать «нет» директору?
На заводе, правда, всё прошло гладко. Ему продемонстрировали редуктор, в который упорно не желал запрессовываться стандартный подшипник. Нужно было удалять рёбра жесткости, а это грозило потерей прочности корпуса. Торр умудрился ничего не сказать невпопад, ему тут же предложили наружное усиление корпуса, как вариант решения. После короткого разговора с истинным спецом по телефону, Торр одобрил все изменения с многозначительным видом. И собрался уходить. Но инженеры уже накрыли поляну, и уходить сразу оказалось неловко. Потому пришлось задержаться, выпить пару стопок, чтобы доказать на деле солидарность всех российских спецов в области редукторов.
Спустя час московский редукторный дока вежливо откланялся. Момент был выбран верно, веселье мчалось на мягких колёсах и по накатанной дороге, механизм пьянки работал как часы. Торр был здесь не нужен совсем. Он тихо попрощался с ближайшими соседями и незаметно вышел.
Уже темнело. Тяжелое небо графитового цвета неподвижно висело над яркими желтыми деревьями бульвара. «Интересно, - подумалось Торру, - когда ещё небо бывает темнее, чем земля? Зимой?»
Обратный поезд уходил глубокой ночью. В гостинице сидеть не хотелось. Клопов не было, но и уюта тоже. Торр пощёлкал местные каналы по телевизору, с интересом изучил памятку гостя. Скучно, и как всегда в таких случаях, дальше будет только хуже. Поэтому Торр переоделся в свободные джинсы и совершенно неделовую рубашку в крупную желтую клетку. Постоял у зеркала минутку, обратил внимание, что волос на лбу стало ещё меньше. Расстраиваться по этому поводу не стал, а сделал сам себе зверскую рожу, сам себе и улыбнулся в ответ. Быстро собрал сумку, оставил её у входа. Засунул ноги в растоптанные Dr. Martens, накинул короткую спортивную куртку и вышел на тёмную улицу.
Куда идти - Торр не имел понятия, просто хотелось погулять. Поэтому он стал шататься по тихим, плохо освещённым улицам, заглядывать в окна домов, изучать витрины. В общем, пробовать себя в роли местного жителя.
«Каково это, прожить здесь всю жизнь, день за днём? Ходить под этим тёмным небом, ждать девушку под тополем у потемневшего деревянного двухэтажного домишки, гулять с ребёнком по бульварам, усыпанным желтыми листьями?» – задался Торр вопросом. Головой он понимал, как это должно быть, но ощутить жизнь города не смог, как ни старался найти это ощущение в себе.
«Тоска тут», - вдруг понял он и рассмеялся. Рассмеялся оттого, что ему-то как раз не надо знать, каково жить здесь вечно. Осталось всего несколько часов.
Одна из горящих вывесок привлекла внимание. «London Pub» - ого! На вид было непохоже, но не бывает же дыма совсем без огня! Торр решился зайти и проверить. Почему бы и нет, времени ещё вагон до поезда.
Внутри было не плохо. На лондонский паб похоже мало, но чисто и не сильно накурено. И столик в углу был свободен. Пиво, правда, было совсем не эль туманного Альбиона, но лучшего в этом городе всё равно не было отродясь.
Торр уселся в угол и оглядел зал. Негромко играла музыка, посетителей было много, молодёжь в основном. Длинный стол у окна занимала большая компания спортивного вида ребят. Они обсуждали какой-то свой бизнес, не особенно стесняясь присутствующих. По обрывкам фраз и выражениям лиц можно было сделать вывод, что бизнес их сильно связан с применением физической силы, и не очень связан с соблюдением законов. Компания вела себя не агрессивно, по-деловому, но и так понятно, что они здесь самые серьёзные гости.
Торр расслабился, и стал пить пиво. Думал о том, как хорошо сейчас, должно быть, где-нибудь в Гдыне. Мелкие суда возвращаются в порт, матросы сидят по пабам, так же как он. Пьют пиво и смеются. А на улице пока ещё тёплый ветер Балтики гоняет по мокрому асфальту бульваров красные и желтые кленовые листья. Над гаванью скользят низкие тучи, задевая за мачты двух белых фрегатов. Последний луч заката прорвался сквозь облака, выкрасил стены невысоких домов и стволы деревьев в причудливый багровый цвет. Даже сам воздух и волны в заливе обрели розовый оттенок. Осенний вечер в розовых тонах – это хорошо!
Из оцепенения его вывела возня за соседним столиком. Там сидели две совсем юные и безобразно накрашенные девицы. Торр обратил на них своё не очень благосклонное внимание, когда направлялся к столику. Девушкам всё было страшно интересно, но обе важничали и держались предельно томно, старательно изображая усталых львиц городского бомонда. Получалось неубедительно. Мелькнула мысль: «Первый выход в свет, по видимому», и он потерял интерес к этой парочке. Теперь к ним подсел парень. Среднего роста, хорошо сложен. Одет в чёрные облегающие джинсы и такую же футболку. На шее цепь белого металла. Вокруг бицепса – татуировка.
Надо было понять, что происходит, не привлекая особого внимания к себе. Полуприкрыв глаза и потягивая пиво, Торр детально рассмотрел молодого человека. В общем - положительный образ индийского кинематографа, но что-то в его облике было неприятно для глаза. То ли слишком влажно уложенные волосы. То ли едва заметный слой жира под холёной кожей. То ли избыточно длинные баки, то ли излишне томные глаза. Непонятно.
Возня за этим столом происходила оттого, что молодой человек обнимал одну из девушек, а та этому сопротивлялась. Глаза её метались по залу в поисках помощи. Подружка неумело (и, главное, тщетно) пыталась отвлечь внимание молодого человека.
Торр решил, что вмешиваться сейчас, пожалуй, не стоит. Он не местный, разобраться в ситуации до конца не сможет. Да и раньше доводилось встревать в подобные истории. Дамы потом дружно заявляли милиции: «этот вот ни с того ни с сего полез, когда мы с парнем моим разговаривали». Что очень противно слышать.
«Разберутся, дело молодое. Да и урок получат девицы, как краситься и куда ходить, впредь умнее будут», - эти мысли мелькнули в голове, но успокоения не принесли. Девушка защищалась всё отчаяннее, причёска растрепалась, по щекам текли слёзы. Парень мерзко улыбался и заламывал ей руку. Все вокруг смотрели с интересом.
«А дома сидит отец, думает, что дочь у подруги уроками занята. Принесло же её сюда...»
Быть свидетелем дальше стало невыносимо. Торр прокашлялся и нехотя сказал, тщательно печатая слова:
- Эй, ………, оставь ребёнка в покое!
Обычно не употреблял непечатные выражения, но сейчас без этого нельзя было. У этих игр такие правила.
Слово оказалось подобрано удачно, потому что парень вскочил, как ужаленный. Даже компания у окна прекратила ленивый трёп. Стриженые ребята повернулись, и с интересом уставились на Тора и его противника. Все ждали развития событий.
Парень эффектно развернулся на каблуках и пошёл на Торра качающейся походкой, совсем не подавая вида, что переживает за исход поединка. Похоже, единственной заботой было то, как всё последующее будет выглядеть в глазах зрителей. Он был уверен в себе, потому что посмотрел Тору в глаза и увидел там страх.
Страх был большой. От него отяжелели руки и ноги, онемел язык во рту. Защемило в животе, мозги отказывались думать. Хотелось немедленно исчезнуть, оказаться далеко-далеко отсюда. С огромным усилием Торр встал и поднял руки к груди. Они были тяжелые и ватные.
Какая-то часть разума всё же осталась не парализованной. Торр догадался окинуть парня взглядом и убедился, что ножа у того нет. Стало немного легче. Быстро и бездумно расстегнул пуговицы на рукавах, чтоб не мешали. К тому же болтающиеся манжеты будут чуть сбивать противника с толку.
«Надо обязательно пару раз дать ему в рыло, а то потом будет противно от своей трусости... И ни в коем случае не упасть на пол – забьёт ногами... А если ударить первым, то есть шанс захватить инициативу», - мысли проскакивали в голове импульсами, как толчки пульса в венах. Но Торр прекрасно знал, что ударить первым он не сможет, никогда не умел начинать. Да и страх сделал его жертвой, проигравшим. Оставалось только постараться сделать это так, чтобы не потерять уважение к себе совсем.
Парень тем временем уже был рядом. Ударил он неожиданно, ногой под колено. Задумано было эффектно, публика бы оценила. Но слишком большое стремление к киношности как раз и подвело. Если думаешь о публике в партере, а не о неровно торчащей плитке пола –нечего удивляться, что каблук зацепит эту злосчастную (хотя, это с какой стороны посмотреть) плитку. Да и туфли с очень острыми и длинными носами и замысловатыми каблуками плохо подходят для удара под колено. Ему бы Мартенсы...
Удар вышел несильным и скользящим. Парень, запнувшись, потерял равновесие и сделал лишний шаг вперёд. Его лицо оказалось близко, слишком близко, в глазах мелькнуло растерянное выражение. Торру показалось, что его левая рука сама по себе выпрямилась, и кулак врезался в глаз неудавшемуся Танцору Диско. Удар был несильным, страх всё ещё висел тяжелым грузом на руках. Парень выпрямился, его глаза побелели от ненависти. Но и с Тором уже произошло подобное. Получив немедленно скользящий тычок в зубы, он не закрылся, а ответил. И опять. Руки работали, словно сами по себе, без вмешательства головного мозга. Торр пошёл вперёд, свингуя обеими, разворачивая корпус. Удары не были сильными, но противнику не удавалось опомниться. Он закрывался, пытался бить ногой, но делал это вяло. Не был обладатель баков готов к такому обороту, ещё несколько секунд назад, казалось, что приезжий наглец будет раздавлен. Теперь давили его, в глазах не читалась больше уверенность, уступая место испугу и детской обиде. Торр мог бы подумать, в свою очередь, что-нибудь тривиальное, о непостоянстве фортуны, например. Мог бы подумать, если бы думал тогда о чём-нибудь. Мозг, правда, уже подключался, ярость изгнала страх. Но занят мыслительный орган был исключительно приземлёнными, далёкими от абстрактных выкладок делами: как не сбить дыхалку, как размахнуться, как сжать кулак, чтобы не разбить руку. Торр стал бить с правой, сильно и с размахом, вкладывая вес корпуса в каждый удар. Он словно забивал гвозди – ритмично, резко и старательно. Правая рука выстреливала, голова глянцевого юноши отлетала назад. Тот уже только пытался закрыться, не отвечая. Похоже, сдался, хотя серьёзных повреждений не получил. Пока. Дистанция сократилась, несколько хуков правой отправили его в нокдаун, потом Торр с остервенением лупил уже неподвижную мишень. При каждом ударе из груди у него с сипением вырывался воздух, как будто лёгкие превратились в дырявую гармошку. Когда парень завалился набок, Торру нелегко было сдержать себя, чтобы не бить лежачего. Он стоял, наклонившись над побеждённым, глаза возвращались в орбиты и обретали цвет.
Не прошло и несколько секунд, как его сильно ударили ногой в бок. Отлетев к стене и развернувшись, Торр увидел двоих молодых людей. Тоже в чёрном, тоже с волосами, которые не испытывают недостатка в геле. Кто это был – непонятно, но и размышлять было некогда, потому что эти ребята знали своё дело. Они молотили, не давая опомниться. Били ногами, сильно и быстро, Торр не успевал защищаться. Он изо всех сил старался не упасть. Неожиданно попытался достать ближнего рукой, но моментально получил прямой в зубы. Молодцы, не зевали. Во рту быстро появился солёный вкус.
Но на этом всё закончилась. Обладатели нелюбезных ног исчезли, словно испарились. Торр не сразу поверил своей удаче, ещё некоторое время стоял, закрыв голову руками. А когда выпрямился, успел только увидеть, как они, и первый его противник выходят из двери «London Pub». Танцор Диско уже успел утереть лицо, но оно было сильно разбито. Глаза утопали в ещё пока не синих отёках. Зрелище не оставило Торра равнодушным.
Какой-то человек, проводив эту троицу к двери, подошел сейчас к нему. Ничего не говоря, взял за руку и повел умываться. Торр не понимал, к чему такая забота, но его шатало, поэтому он покорно побрёл в туалет. Подержав голову под краном, посмотрел на себя в зеркало. Губа была размером с полсосиски. Рубашка заляпана кровью. Кожа на костяшках пальцев содрана, саднит. Побаливает в боку, но не сильно. В общем, легко отделался.
Постояв ещё несколько минут перед зеркалом и приведя одежду в относительный порядок, Торр вышел из туалета. В голове было пусто. Думать было невозможно и, казалось, нечем.
На выходе ожидал тот же парень. Он бросил: «Пошли!» и направился к столу у окна. Шел не оборачиваясь, видимо привык, что его слушают с первого раза. Собственно, так было и сейчас.
По дороге к столу у Тора успело вырасти и укрепиться предчувствие чего-то недоброго. Подавив это, он поздоровался с сидевшими за столом. Крепкие ребята промолчали, ответил только невысокий человек в свитере, который сидел в центре, спиной к окну. Он и вёл разговор:
-Ты не боец, - сказал человек, скорее утверждая, чем спрашивая.
-Нет, - коротко ответил Торр. Чуть помедлив, уточнил - не боец.
В голове сильно шумело. Подбирать слова, и вообще находиться здесь было мучительно. Ощущение опасности не ослабевало.
- Кто ты?
- Э-ээ... инженер... в командировке.
Человек опустил глаза, видимо потерял к нему интерес. Кивнул в ответ и стал негромко разговаривать с соседом.
- Это вы убрали этих двух?
Человек наклонил голову утвердительно.
-Спасибо... Я пойду.
Человек снова небрежно кивнул, не прерывая разговора с соседом. Тот впервые поднял глаза. Перехватив невольный взгляд Торра на дверь, сказал:
- Не бойся, они тебя караулить не будут.
Речь его была глухой и неторопливой. Глаза - очень светлые и неприятные, казалось, видят Торра насквозь. И немедленно захотелось оправдываться, сказать, что вовсе и не боится он тех двоих, что он герой, и вообще никого не боится. Это было, конечно, неправдой, он явно боялся этих вот людей, да и тех двоих тоже. Танцора Диско - уже нет, индийские актёры с разбитым лицом теряют большую часть убедительности. Всё же Торр сообразил ничего не говорить, чуть поклонился, и пошёл к стойке бара.
Кроме пива, пришлось ещё заплатить за несколько тарелок, которые разбились. Спросил о двух девчонках, которые сидели за столиком. Бармен, молодой бурят, охотно поведал, что они сбежали в самом начале драки. Он жалел, очевидно, что виновницы происшествия не остались досмотреть до конца. И вообще, был взволнован и смотрел на Торра с нескрываемым уважением. Видно, разговор с компанией у окна плюс завершение драки в свою пользу автоматически поднимают рейтинг в этом заведении. Всё это было неприятно тем не менее, и Торр вышел на воздух.
Свежий ветер нес запах дождя и костров из листьев. Это была лучшая смесь запахов, на которую способна осень. Мимо проехала машина, в свете её фар мелькнул бульвар. Вспомнить, как идти обратно в отель, не получалось, но бульвар – это было то, что надо. Торр перешел дорогу и неспешно побрёл куда то, разметая ногами слой упавшей листвы. Капли мелкого дождя приятно холодили лицо. Сентябрьский вечер на Урале, темно, мокро и свежо. Пахнет простором.
В голове было по-прежнему совсем пусто. Там постоянно вертелся отрывок какой то дурацкой песни, как пластинка, которую заело. Пытаясь прийти в себя, он стал вспоминать в деталях, всё, что произошло за последний час. От этого на душе стало мерзко.
« Вот так. Не вмешаешься – ненавидишь себя. Струсишь – ненавидишь себя. Не струсишь – всё равно ненавидишь себя. Роджер Дэвис был прав, всякая драка – мерзость».
Что можно было сделать по-другому - Торр не знал. Кажется, он вел себя достойно. Кроме мелочей, все слова и дела были уместны, не в чем было себя упрекнуть, а такое бывает с ним крайне редко. Но было противно думать об этом всё равно. Тело начала бить мелкая дрожь, и сердце билось неровно, то ускорялось, то зависало. Руки и ноги слушались плохо, пробивал холодный пот. Обычный отходняк после нервного напряжения, ничего сейчас нельзя было с этим поделать. Только переварить всю эту мерзость внутри себя. Даже, если вытошнит, – легче не станет, это тебе не будун.
Поэтому он медленно шел по бульвару, не обращая внимания ни на что, не думая ни о чём. Просто механически передвигал ноги, левую, затем правую, глядя, как чёрные тупые носки его туфлей вспарывают желтую поверхность. С каждым шагом становилось чуточку легче. Только бы листья под ногами не закончились. Только бы дождь не прекратился. И не перешёл в ливень.
Вечерний шум маленького городка не сложен. Шумит ветер в листве, проедет автомобиль, супруги ругаются в пятиэтажке. Это всё можно не замечать, уши отключаются. Поэтому Торр не сразу определил, что за мелодия вплетается в шум ветра. А когда узнал, остановился резко, словно тормоза заклинило. Такую музыку услышать на улице он ожидал меньше всего. Ведь это Divine Comedy. Да ещё и The Happy Goth.
Остановился, и прислушался внимательней. Эта песня – как сообщение из лучшего мира, откуда её слышно, интересно? Где этот источник бодрящей свежести?
Звук шел из открытого окна. То ли ресторан, то ли кафе, ничего примечательного на вывеске. На сегодня, вообще то, норма посещений была перевыполнена. Но, посмотрев на часы Торр, решил зайти. Чего-то принять от дрожания рук, да и посмотреть на заведение, где играет такой раритет. И послушать, что же там станут крутить после Divine Comedy? Сам Торр не стал бы ставить ничего, чтобы не опускать планку. Но ведь в заведении музыка должна быть всегда.
Внутри было необычайно просторно. Приглушённый свет исходил от ламп, которые стояли на столах и на стойке бара. Столики стояли вдоль стен, в центре – место для танцев. У противоположной стены небольшая эстрада. На ней никого не было, но аппаратура подключена, из больших динамиков и звучала песня, привлекшая внимание Торра.
Заметив, что к нему направляется официантка, Торр подобрал губу, как можно сильнее и запахнул куртку. Последовал за девушкой к столику у окна, спросил карту вин. От еды отказался сразу, мысль о ней была неприятной. При завёрнутой губе его голос звучал весьма своеобразно, внятности недоставало. Но девушка поняла.
Песня сменилась следующей, альбом играл целиком. Руки, которые Торр положил на зелёное сукно скатерти, мелко дрожали. Вздохнув, он подозвал официантку, заказал дорогого виски, уже не заворачивая губу. Это почему-то немедленно рассмешило девушку, она не смогла сдержаться и улыбнулась. Улыбка у неё была открытая и добрая, Торр улыбнулся в ответ, не чувствуя неловкости по поводу своего недостаточно изысканного профиля.
На эстраду стали подниматься музыканты. Первым вышел толстяк с электрогитарой, седые волосы собраны в хвост. «Фу-фу-фу,- тихо сказал Торр, - как неопрятно». Невысокий дядечка уселся за барабаны. Затем началось самое интересное. Выплыла высокая красавица в вечернем платье со скрипкой. Огромный парень вынес контрабас. И ещё выкатилась пухленькая, альтернативно одетая девица с виолончелью. Последняя была очень похожа на гитариста, скорее всего дочка. Бусы на шее, хипповские феньки на свитере, ботинки на огромной грубой подошве. Наверное, она и есть The Happy Goth, о которой только что пелось.
Они, не спеша, рассаживались, зажгли лампы над эстрадой, подключали аппаратуру, пробовали микрофоны. Принесли его заказ. Официантка, подавая стакан, смотрела немного насмешливо. Торр утрировано отвесил нижнюю губу, и быстро показал язык. Девушка только хмыкнула, уходя.
Первым делом полагалось сунуть нос в стакан. Запах возвестил, что там действительно двенадцатилетний Chivas Regal. Осторожно сделав первый глоток, липовый спец по редукторам стал тереть языком нёбо, шевелить опухшей губой. В общем, делал привычные манипуляции, которые позволяют получить полное удовольствие от хорошего напитка. Но настроение улучшаться не спешило, и уже совсем досаждало мелкое дрожание рук. Может быть, большой глоток поможет восстановиться? Торр зажмурился и влил в себя полстакана. Бр-рр! В глотке вспыхнул огонь, быстро провалился вниз и сжег там всё нутро. Потом немного снизил свою температуру и лениво поплыл по венам, согревая и успокаивая. Скоро и руки перестали дрожать. Подействовало, и Торр подумал, что его доходы вряд ли позволяют ему пить такими темпами столь дорогой напиток. И вторым глотком допил всё.
Музыка затихла, ребята на эстраде были готовы приступать к делу. Первым номером была Fatal Hesitation Криса де Бурга. Пел толстяк с гитарой, пел хорошо. Голос был низковат, английские слова получались не все, но слушать было приятно. Контрабас играл вместо бас-гитары, и это было необычно. Клавишные заменяли скрипка и виолончель. При этом виолончель сидела с недовольным видом, точно ребёнок, которого заставили чистить рыбу.
«Интересно, что бы она играла с удовольствием?» - Торр достал платок, оросил его остатками огненной влаги из своего стакана и стал протирать разбитые костяшки пальцев. Немного жгло, но руки приобретали чуть более приемлемый вид. А пахли-то теперь вообще аристократией.
Закончив гигиенические процедуры, он оглядел зал. Несколько немолодых пар медленно и с удовольствием танцевали. Крупный седой мужчина, не отрываясь, смотрел на партнёршу. Его взгляд был пристальным и нежным, движения отточены и легки. Будто бы не обращая внимания на то, что делает сам, он полностью сосредоточившись на лице дамы. От этого танцевал седой человек просто великолепно, Торр смотрел с восторгом, забыл даже про свою развесистую губу.
Мимо танцующих пар проскользнул сутулый человечек с трубой. Какая-то невообразимая кепка, узкие джинсы и свитер на пару размеров больше его самого. Запрыгнул на эстраду. Музыканты приветствовали человечка кивками, контрабас ещё и изящно отставил ногу в сторону. Мелодия подошла к концу. Человечек уселся рядом с виолончелью и толкнул её. Та рассмеялась. Видно было, что прибывшему все рады, даже из зала кивали люди. Трубач хитро посмотрел по сторонам и начал играть. Это был высокий и чистый звук, более уместный в концертном зале. Или на поле боя. Здесь Торр скорее полагал услышать гнусавый и вкрадчивый саксофон. Теперь он был рад, что ошибался в своих ожиданиях.
Немного поимпровизировав, пробежавшись по мелодии, похожей на джаз, музыканты приступили к Mistreated. Вступление удалось великолепно, трубач запел очень похоже на Ковердэйла, контрабас вел партию бас гитары, а виолончель играла вообще непонятно за кого, но очень в тему. Отчётливо слышно было только вокал, гитару и перкуссию. Пары медленно качались под тягучий ритм блюза, как корабли в гавани во время шторма. Это убежище, эта гавань была безопасной, рёв стихии оставался там, за волноломом двери. Седой танцор так же не отрывал глаз от своей дамы. С каждой минутой Торру всё больше нравилось здесь. Жаль, конечно, что не сразу получилось найти такое приятное место, но теперь, если ему ещё раз предстоит визит в этот городок – не возникнет вопроса, куда податься вечером. Или здесь не всегда так, а кто-то там, наверху специально всё это устроил, чтобы утешить? Если да, то следующей песней будет Rosa’s Cantina, - решил Торр и рассмеялся своей мысли. Можно ли испытывать терпение Творца подобным образом? Он посмотрел в окно и улыбнулся. Это не испытание терпения, это благодарность и просьба. Задержав ещё ненадолго взгляд на тёмном прямоугольнике окна, Торр опустил голову и стал смотреть на стол перед собой.
Две руки лежали на зелёной скатерти. Обычные мужские руки - вены близко под кожей, большие ладони, не очень аккуратная кожа у ногтей. Небольшая бородавка на запястье. Лето кончилось недавно, и ещё заметен загар на тыльной стороне ладоней. Сами ладони белые, и это неким образом наводит на мысль об обезьянах. Волоски на руках выгорели, светлее, чем кожа. Через несколько суетливых месяцев это пройдёт, а он даже не заметит исчезновения последних следов лета со своих ладоней.
Руки лежали смирно, не дрожа, даже разбитые костяшки смотрелись вполне умиротворённо. Торру вспомнилось ощущение, что руки начали драться сами по себе, без его участия. Это было забавно - думать о своих руках, как о чём-то внешнем, будто это его друзья сидели за столом напротив него.
Они ведь многое умеют, эти руки. Умеют делать хорошо. Отнимать мяч и отправлять его в корзину. Делать вещи, нужные предметы. Играть с детьми. Укладывать плитку. Водить машину, ремонтировать её. Они даже могут выигрывать спринт, ведь всякий бегун вам скажет, что спринт выигрывают руками. Руки могут почти всё, нужно только освободить их от страха. Страх сковывает, делает неловкими, неумелыми и слабыми. Руки юноши не смеют, не могут обнять девушку, потому что страх делает их деревянными. Руки отца не могут сделать укол безболезненно, страшно вонзить иглу в маленькое тело.
Изгнать страх удаётся не всегда. Но, если получилось, – эти же вялые и медлительные руки умеют неплохо драться. Умеют танцевать, но и для этого их нужно ещё и разбудить. Иногда это, опять же, нелегко, иногда и ненужно. Что делать с руками, которые постоянно готовы драться или танцевать? Ведь то, что у них получается хорошо, эти руки будут делать снова и снова, не желая остановиться. А драться больше не хотелось. Но вот танцевать...
Музыка сменилась, но это была не Rosa’s Cantina. Играли Still I’m Sad, медленную версию. Играли в своём не ортодоксальном, но весьма привлекательном стиле. Труба звучала чуть хрипло, перекликалась с гитарой.
-Что за музыка для начала 21 века? – улыбнулся Торр,- не слушают они меня там, наверху. Ну не Роза, так не Роза, это тоже великолепная песня. Он покосился на окно, наклонил голову и сказал, будто сам себе: «Принимаю с радостью». Опять улыбнулся и стал смотреть на седого танцора. Тот не уставал, его глаза не отрывались от лица любимой, определённо он был счастлив танцевать с дамой, которую, наверное, приглашает сюда уже много лет. Не отрывая глаз, Торр вернулся к своим мыслям.
Да, ноги делают движения танца, тело даёт ритм. Левая рука ведёт партнёршу, но всё это несущественно по сравнению с правой рукой. Собственно, только пальцы правой руки исполняют танец, ради которого всё остальное в танцующем подчиняется музыке и подыгрывает. Если женщина нравится, то правая рука устанавливает дистанцию между вами. Если вы влюблены в свою даму, то берегитесь, – пальцы правой руки непременно выдадут вас. Их подрагивание расскажет её талии об этом сразу, и гораздо лучше, чем все слова, которые вы заготовили заранее, и за которые надеетесь спрятаться в случае неудачи. Если же вы танцуете с той, которою любите уже много лет, то сама пульсация крови в кончиках пальцев, одно только перекатывание крохотных мускулов ладони вызовет дрожь в её спине, и все тело тогда ответит низким голосом страсти, как виолончель отвечает на незаметное глазу движение пальцев на грифе...
А хорошо бы сейчас оказаться дома. Зайти в спальню, дать хорошего пинка Чму Хвостатому, чтобы он улетел в кухню и не вздумал орать и скрестись под закрытой дверью. Подать жене руку, помочь ей подняться. И танцевать, обнявшись, в тесной комнатке. Танцевать без музыки, постоянно наталкиваясь на кровать, стулья, сбрасывая книжки с полок, опрокидывая всё подряд, наступая на одеяло. Пожалуй, этим стоит заняться завтра, сразу по приезде.
Настроение поменялось резко и стремительно. Ни следа от липкой тревоги, никаких сомнений в смысле жизни Торр больше не испытывал. Энергично выбросил руку в воздух, не закатывая губы, заказал улыбчивой девушке стейк с картошкой и ещё Chivas Regal. Он точно знает, что ему надо, ха! Сейчас быстренько поесть, взять такси, заехать за сумкой, и завалиться спать в вагоне. Проснуться поздно, валяться и читать «Человек, который был Четвергом» Честертона. Эта небольшая книга лежит в боковом кармане сумки, вместе с двумя плитками молочного шоколада. Вспомнить разок, какой хороший хук в ухо получил скользкий парень от него. Посмеяться над этим, придумать, как подать эту историю друзьям. И это воспоминание не вызовет больше отвращения к насилию, ведь надо было дать в ухо! Для пользы дела надо.
А вечером поезд приедет на площадь трёх вокзалов. Оттуда на метро, одна пересадка до Тёплого Стана. Когда он, закатав губу, войдёт в дверь дома, сын уже будет спать, а ты, Хвостатое Чмо, лучше сразу иди на кухню и не высовывайся.
Трубач вдруг странно посмотрел Торру в глаза, улыбнулся, и достал губную гармошку. Виолончель уже играла вступление, контрабас и ударные скоро взялись за дело. Скрипка ушла. Кисть левой руки скакала по грифу виолончели. Голова девицы и смычёк в отведённой в сторону руке дёргались в такт ударам барабана. Гитарист отбивал ритм ногой и смотрел в сторону. Гитара прыгала на колене. Казалось, всё вокруг, весь мир сейчас двигается прыжками, подчиняясь этой музыке. Танцоры растеряно отошли к краю площадки.
Торр бросил быстрый взгляд на окно, закрыл глаза, откинул голову назад и стал чуть раскачиваться, отбивая такт руками по столешнице. Он смеялся вслух, это был смех счастливого человека.
Звучала «Rosa’s Cantina».
Комментариев нет:
Отправить комментарий